У маменьки сделался la transport au cerverau12, по счастию, в малой степени, однако ж три дни провела она в постеле, не будучи в состоянии шевельнуться, а мы, уповая на милость Всевышняго, от нея не отходили. Теперь, слава Богу, ей весьма полегчало, хотя и слаба еще. Времена скорби и страха, година испытаний надорвали ея силы, а хуже то, что я, кою она мнит опорою своею, старшею дочерью, надеждою, я сама сделалася припадку тому причиною!
Maus n’est pas comme l’entedez13, не из-за V.H., там все покончено, я уж не отвечаю на его послания. Даже вернея будет сказать, не я виною, а мои неосторожныя слова… нет, не так…
Il faunt absolument que tovs venie14, иначе, пожалуй, сочтешь то, о чем я сейчас писать стану, причудою воспаленнаго ума и расстроенными мечтаниями. Однако Бога в свидетели призываю, что все сделалося так в точности, как я тебе сейчас отпишу.
Ах! рука дрожит, сердце стеснилося, вновь переживая ужас того дня!..
Вообрази, Alexandrine! Как раз три дни тому, 26 августа около четырех часов пополудни, я стояла в дяденьки-ном парке, на крутояре над излукою Обимурскою, глядя в заречныя дали. Весь тот день было мне не по себе и томно; оттого, быть может, что я ночь не спала, думая о брате.
Жарко было и душно; я прилегла на траву, глядя в небо. Мною завладело дремотное оцепенение. На земле тишь стояла, ни травинка не шелохнется, а в вышине играл средь облак ветер. Я следила их почти уже сквозь сон, как вдруг приметила, что одно странным и чудесным образом оста-новилося, замерло в точности надо мною, словно бы вовсе неподвластное стремительности воздушныя течений.
Знаю, ты скажешь: c’est impossible15, но погоди! за тем последовало множество другаго, куда более невозможнаго!
Облако в глазах моих струилося, как бы желая излить из себя все белыя дымы, его соткавшия. И внезапно в нем возникло неописанное сияние! Я увидела что-то округлое, гигантское, отливающее перламутром… словно бы радужка великаньяго глазу, смотревшаго на меня с вышины! Так подумалося мне; хотя, пожалуй, теперь больше сходства я нахожу с округлым боком огромнаго мыльнаго шара, ибо сии, как ты, верно, примечала, имеют свойства отражательныя; таковыми же, верно, обладало и то, что я узрела в небесах.
Сперва промеж цветных бликов мелькнул изогнутый лук Обимура, зеленыя берега… за тем проплыл белый дядюшкин дом, и его стройныя колонны причудливо дрожали… — но не успела я ахнуть от изумления, как наченшаяся картина исчезла, смешалися краски, а из их переливов, выплыло иное!
Предо мною, не в дальном разстоянии, была открытая, почти не укрепленная местность, на которой шло ужасное сражение!