Отхлебнув из фляжки холодной родниковой водички, которую набрал в одном из Царицынских ручьёв, Горыныч тоскливо осмотрелся. Опять захотелось в старую добрую Москву, к друзьям-бичарам. Он поймал себя на мысли, что это время вспомнилось ему даже с каким-то небольшим оттенком грусти: свежий воздух, простая незатейливая пища, ага! спитые сизые рожи и вонь от этих закадычных приятелей така-ая…
Вся прелесть былого тут же улетучилась, возвращая его в придорожные развалины. Тяжело вздохнув, и почесав по-обыкновению макушку, он решительно отогнал от себя призраки недавнего прошлого, в котором, если честно, ничего путного на самом деле и не было. А вот мозговой штурм, который Гор себе устроил, не прошёл безрезультатно, некий начальный алгоритм действий в голове отложился. Сохранность и безопасность отряда он считал наиважнейшим делом, а значит, и решать этот вопрос необходимо было в первую очередь. Какое-нибудь укромное местечко с несколькими вариантами быстрой ретирады, при необходимости — это было самое то, так как дальнейший поход в никуда Егору представлялся абсолютно бесперспективным.
— Вась, а Вась, — Горыныч позвал мальчишку, замечая с какой прытью от него драпанул щенок. — Слушай, ты чего там терроризируешь бедного Тузика?
— А сего он такой неслух? — воинственно зашмыгал носом маленький воспитатель. — Я ему говолю, а он не слусается, вот и полусяет, по попе…
— Да-а! — обрадовался Гор. — Так ты тоже отыскал максимально эффективный способ объяснения чего и как делать, а самое главное, как добиваться того, чтобы твои указания всё-таки выполнялись…
— Ну да, насол, — насторожённо согласился мальчуган, ещё не до конца понимая, к чему клонит его старший товарищ.
— Смотри ты, мы оказывается с тобой ещё те, ну оба, в общем, Макаренки…
— Сего, сего? — с недоумением уставился на Егора мальчишка. — Какие такие макалонинки?
— Эх, ты, педагог, — улыбнулся парень. — Да это учитель был такой, мог, кого хочешь уму разуму научить.
— И да зыть Тузика?
— Ну-у не знаю, — засомневался Горыныч и поманил того пальцем. — Но от себя совет дать могу, хочешь?
Пацанёнок придвинулся поближе, оттопырив ухо…
— Я бы на твоём месте так уж сильно на собачуру не напирал.
— Ет посему ета?
— Ты про папаню его не забывай, а то если обидишь евонного сынка, он тебя в шесть секунд слопает!
— Сутис, да? — попробовал улыбнуться мальчишка, но с опаской поводил вокруг головой.
— Что страшно?
— Ну, вот иссё! — воинственно подтянул комбинезон Вася.
— И то, правда, — одобрил Горыныч. — А раз такой храбрый, зови рыжего, — и, прихлопнув своей большой ладонью сразу же открывшийся детский рот, добавил. — Мысленно, дорогой, только мысленно, так я и сам умею.