— Это Роза… Где это?.. Она не любила сниматься…
— Вы когда-либо видели эту фотографию?
Звонко овладел собой, вспомнил, что каждое его слово взвешивается и надо следить за тем, что говоришь.
— Нет, — сказал он решительно. — Никогда.
— А не доводилось вам слышать, чтобы кто-нибудь упоминал о фотографии Ружи, о какой-то важной фотографии? Может, упоминала она сама, или Валент, или домашние, или еще кто?
— Нет.
Гашпарац помолчал. Он и не ждал утвердительного ответа. Наступил решающий момент.
— Вы знаете кого-нибудь еще на этой фотографии?
Звонко снова посмотрел на карточку.
До сих пор он не видел на ней ничего, кроме Ружицы, Белой Розы. Наконец сказал:
— Да. Вот этого знаю.
Он указал пальцем на парня в клетчатом галстуке.
— Откуда знаете?
— Это Валентов дружок. Он бывал здесь, на Гредицах.
— Вы знаете, как его зовут?
— Только имя. Адальберт. Но я знаю, где он живет. Мы были у него на вечеринке. Если хотите, покажу.
На этот раз страсть Штрекара к пешему передвижению осталась неудовлетворенной. Разыскиваемый человек жил на Пантовчаке, на самом верху, и идти туда пешком означало бы зря тратить время и силы. И того и другого пока у Штрекара хватало, но он не мог знать насколько. Они ехали молча, машину вел Штрекар, в упоении скрипя тормозами на поворотах, что снова пробудило у Гашпараца мысль, которая при Штрекаре часто приходила ему в голову: когда никто не видит, милицейские любят нарушать законы.
Начался крутой подъем. Солнце освещало сады с аккуратными фруктовыми деревьями, современные модные виллы, с фронтонами и балконами, или же, наоборот, построенные в нарочито старинной манере. На массивных или изящных входных дверях виднелось по одному звонку, из чего можно было заключить, что в доме проживает одна семья. Кое-где прогуливались породистые собаки, изредка попадались на глаза обитатели домов с лейкой в руках или с ножницами для подрезки кустарника. Подобным трудом, свидетельствующим о благосостоянии, люди занимаются весьма охотно. Неожиданно Штрекар произнес:
— Как думаешь, честным путем можно отгрохать такую домину и все прочее? — И замолчал, вспомнив, что Гашпарац живет в не менее роскошном доме и в не менее респектабельной части города. Гашпарац уловил его смущение и ответил абсолютно искренне и убежденно:
— Не думаю. Даже если иметь в виду мой дом.
Они молчали почти до вершины холма. Штрекар резко затормозил.
— Вон там, справа, — указывал он на красивую виллу, как две капли воды похожую на остальные. — Дом принадлежит его отцу. Отец ювелир, имеет мастерскую на Пальмотичевой улице. Сначала я подумал, может, нам назваться его знакомыми, чтобы не волновать домашних. Но, сдается, лучше в открытую. Милицию люди побаиваются, и страх иногда развязывает языки.