— В Загребе, — продолжал Мандич, — мне велели идти домой. Я должен был вернуться к жене и скрываться у нее несколько дней, пока Мирко не освободится из Лепоглавы. И после того, как я уговорю его связаться с людьми, которые меня послали, у меня больше никаких с ними дел нет. Смогу свободно объявляться властям. Недавно была амнистия, я тоже под нее подпадаю, меня бы проверили и отпустили… Так мне сказали еще в Германии, да я и без них это знал… Только я ни во что не хотел вмешиваться и еще до возвращения сюда надумал от них улизнуть при первом удобном случае. Потому я ту витрину и разбил и упираться не стал, когда милиционер меня повел…
— Почему же вы так упорно молчали? — спросил я. — Не проще ли было, попав к нам, все рассказать?
Ответ прозвучал вполне резонно:
— Я не хотел Мирко закладывать до того, как он из тюрьмы выйдет, а этим типам тоже не хотел помогать — пускай сами к нему подступаются и уговаривают. Мирко — брат моей жены, значит, родней мне приходится, вот и ни к чему его перед властями оговаривать, будто он опять затевает чего-то. Потому я молчал. И даже если б меня в сумасшедший дом определили — все равно бы молчал… До тех пор пока у Мирко все не уладится…
Сколько могло продлиться это молчание, Мандич, вероятно, рассчитать не пытался. И, судя по всему, даже не сомневался, что Мирко Црнкович согласится на предложение эмигрантов и побежит за границу с теми людьми, что доставили его самого в Загреб.
Так или иначе, сказанное надлежало как можно быстрее проверить. Кое-что мне показалось сомнительным в последней части его исповеди, и я спросил:
— Хорошо, Мандич, а разве вы не боялись, что ваши спутники выполнят свою угрозу и убьют вашу жену, они ведь, наверное, догадались, что витрину вы разбили нарочно, чтобы попасть в милицию?
Чуть ли не впервые за весь допрос Мандич хитренько ухмыльнулся.
— Нет, не боялся… Они теперешнего адреса жены не знали. Я это еще в Германии сообразил, когда меня вербовали. Это ведь наш старый домишко, мы в нем жили до того, как я еврейский магазин занял вместе с хозяйской квартирой!
— Они могли спросить у Мирко Црнковича… Или узнать в адресном столе, — заметил я.
Мандич покачал головой:
— Мирко бы не выдал. Он бы все сделал, чтобы ее не впутывать. Думаю, он бы и работать на них стал, если б другого выхода не было… А в адресный стол разве посмеет кто из них обратиться!
Что касается последнего, он ошибался: вряд ли люди, способные нелегально переходить границу, испугаются попросить в адресном столе вполне невинную справку. Мандичу я об этом, однако, говорить не стал и продолжал спрашивать: