Ожидая, пока Црнкович соберется, я позвонил Младену, чтобы доложить ему о результатах разговора с Црнковичем. Я сообщил, что мы едем на моей машине в Загреб, и тут он прервал меня на полуслове:
— Это хорошо, что ты возвращаешься… Только что сбежал Владо Мандич…
И опять стрелка спидометра моей машины показывала превышение скорости. Я возвращался в Загреб…
Мирко Црнкович молча сидел рядом. Я еще не сказал ему, что его зять пребывает в бегах: надо было сперва обсудить это с Младеном. Но по выражению лица Црнковича было видно, что он догадывается: случилось непредвиденное. Конечно, заметил, что я нервничаю и не расположен к беседе, да и скорость, с какой я гнал по довольно паршивой дороге — кратчайшей между Лепоглавой и Загребом, — наводила его на размышления. Тем не менее он воздерживался от вопросов. Курил сигарету за сигаретой, всякий раз и мне протягивая уже зажженную…
Наконец, въехав в Подсусед, мы покатили по асфальтированному шоссе. Загреб. Улицы, в эти оживленные дневные часы забитые машинами и пешеходами, семафоры, вспыхивающие красным светом именно тогда, когда ты спешишь… Все же мы добрались до управления…
Я попросил Црнковича подождать возле дежурного, а сам поспешил в кабинет Младена, перескакивая через две-три ступеньки. Без стука отворил дверь и ворвался внутрь. Младен был один и говорил с кем-то по телефону. Сделал мне знак садиться. Отдуваясь, я опустился на стул напротив него. Он закончил разговор и положил трубку.
— Как это случилось? — спросил я без предисловий. Младен недовольно отмахнулся.
— Так, что глупее некуда. Я вообще его не понимаю! Кой черт ему было бежать сейчас, когда все его мытарства подошли к концу?
Мы закурили. Помолчав немного, Младен стал объяснять, как было дело:
— Я допрашивал его. Мы пытались как можно точнее реконструировать его прибытие в Югославию. Кажется, это нам удалось. Потом я позвонил в прокуратуру. Там сказали, что Мандич подпадает под амнистию и через день-два они вышлют соответствующее решение. Случай с витриной посчитают мелким хулиганством. Все это я сообщил ему в присутствии супруги. Он знал, что ему придется провести день или два в тюрьме, и с женой расстался в хорошем настроении. Казался человеком, обрадованным решением всех своих проблем…
Младен умолк на какое-то время. Затем продолжал смущенно, словно обвиняя себя:
— Я, понимаешь ли, не посчитал нужным отправить его в тюрьму специальной машиной. Мы просто сели в мою машину да поехали. По дороге он попросил на минутку остановиться, зайти в буфет. Выпить захотелось после всей этой ночной встряски. Я понимал, как он должен себя чувствовать, и ничего худого не углядел…