— Вижу, — ответил наконец Гашпарац, когда Штрекар почти забыл о своем вопросе.
Здесь все было знакомо. В садиках цвела сирень, возле штакетника тянулись перья молодого лука. Во дворах под развесистыми деревьями сидели на табуретах люди с детьми на коленях, курили, пили кофе или пиво. В одном дворе обедали прямо под шелковицей.
— Вижу, — повторил Гашпарац.
Но Штрекар его уже не слышал. Его походка стала как-то степеннее, выражение лица приобрело твердость, он приосанился.
— Вот мы и пришли, — сказал он вдруг.
Гашпарац вздрогнул от неожиданности. Они стояли перед домиком, как две капли воды похожим на остальные. Однако от пристального взгляда не могло укрыться отсутствие в нем мужчины: плетень покосился, калитка зависла. Зато во всем виделось участие женских рук: кругом цветы, белоснежные занавески на окнах, дворик тщательно подметен. Гашпарац почувствовал себя неловко, и у него возникло желание вернуться или побыстрее пройти мимо, будто он ни о чем не знает и ни к чему не имеет отношения.
— Учти, явились без предупреждения, — бросил Штрекар, когда они входили в калитку.
— Ты мне этого не говорил.
Дверь была закрыта. Послышалось какое-то движение, шепот, потом слабый женский голос спросил:
— Кто там?
— Милиция.
— Входите, не заперто.
Они открыли дверь. Кухонька оказалась крошечной, в ней хватало места лишь для трех табуреток, по числу обитателей дома. У окна диванчик, слева плита, справа зеленый буфет, на котором разложены вязаные салфеточки, пластмассовые фрукты, а под стекло засунуто несколько открыток.
— Добрый день, — громко произнес Штрекар официальным тоном.
За столом сидело три человека. Женщина лет пятидесяти пяти, в трауре, с темными подглазницами на энергичном и загорелом лице, выдававшем ее занятия физическим трудом. На Гашпараца особо тяжелое впечатление произвела ее химическая завивка, сделанная, видимо, очень давно, отчего жидкие, потерявшие эластичность волосы свисали жалкими прядями.
— Милости просим, — сказала женщина. — Присаживайтесь.
— Спасибо. Мы ненадолго, — снова подчеркнуто громко произнес Штрекар.
— Тогда, может быть, мне…
Бледный светловолосый юноша сидел во главе стола. Перед ним стояла рюмка ракии. У молодого человека был высокий лоб и чистые, несколько мечтательные глаза, заметно покрасневшие от слез. Гашпарац посмотрел на его руки: сильные, с потрескавшейся темной кожей — вероятно, механик. Начав говорить, юноша поднялся.
— Нет, нет, сидите, пожалуйста, — остановил его Штрекар, и слова прозвучали подобно приказу. — Мы на минуту.
— Это Звонко, товарищ Валента.