Стали встречаться объекты, которые могли с одинаковым успехом оказаться живыми растениями, геологическими образованиями или техническими устройствами. Например, цистерны на тонких ножках. Вообще-то по форме эти штуковины больше напоминали сардельки, но уж очень большие, таких больших сарделек не бывает. Цистерны — бывают. И держатся они на довольно тонких стойках, по четыре на каждую. Михаилу не удалось порезать стойку, только царапина осталась, да и та затянулась прямо на глазах.
Встретились висящие прямо в воздухе правильные многогранники, граней много, однако все еще не шары. Как будто заказали нарисовать в Автокаде новогоднюю елку, изобразил само дерево, игрушки на нем, а потом елку нечаянно стер, а игрушки остались висеть. Вот только все игрушки одинаковые и белого цвета, что для елочных украшений не характерно.
Михаил попробовал надавить на один многогранник, тот поддался легко, а потом вообще упал, словно с тонкой нити сорвался. Остальные многогранники резко колыхнулись и осыпались, после этого колыхание распространилось на соседние «елки», которые тоже разрушились. Те «елки», что подальше — колыхнулись, но уцелели, между «елок» образовалась засыпанная многогранниками поляна. Михаил поспешил «ельник» покинуть. «Пока лесник не догнал». Отойдя на приличное расстояние, оглянулся и увидел, что целостность «ельника» восстанавливается, многогранники взлетают и занимают свои места в структуре.
Местность снова изменилась, кусты пропали совсем, появились прутья, но росли слишком неравномерно, то на расстоянии десяти шагов один от другого, то непролазными зарослями. Приютники пошли какие-то слишком бесформенные, и тоже слишком неравномерно располагались, то в полусотне метров друг от друга, то — в пяти километрах. Из живности остались только осьминожки на приютниках.
А потом пролазник забрел в лабиринт. Видел издалека, что над зарослями плодовых прутьев торчит что-то серое, с глянцевым блеском, волнистое, как облака, но опасным это что-то не казалось. Вот и пошел Вначале попадались одинокие преграды, торчали из «почвы» вроде как лепестки, поверхностью похожие на стенку морской раковины рапана с внутренней стороны. Только серые. Лепестки становились все выше, толще, сливались между собой. Приходилось их перешагивать, потом перелезать. Потом — искать между ними проход. И находить эти проходы становилось все труднее, приходилось возвращаться. Михаил на всякий случай стал вырезать метки на лепестках, потому что лабиринт был настоящий, в котором плутать положено. Резалось достаточно легко, в крайнем случае можно будет прорубиться. Проходы между лепестками становились все уже, скоро уже приходилось протискиваться, а высота лепестков достигала человеческого роста. Возникла ассоциация с цветком, розой, у которой периферийные лепестки расположены далеко друг от друга, а внутренние — достаточно плотно. Поверхность лепестков скользкая, лезть по ней непросто, но Михаил вырезал на одном лепестке ступеньки, залез наверх, осмотрелся. Лепестки впереди действительно располагались так близко друг к другу, что не протиснешься. Но и пройти поверху (мелькнула такая идея) — нереально, верхние края лепестков острые и неровные, можно порезаться да и не удержищься.