Роб подошел к Милке на перемене и сразу взял быка за рога.
– Слушай, она тебе нужна, эта медаль? – укоризненно спросил он, глядя августейшей мышке в глаза.
«О чем он? Какая медаль?», – с искренним удивлением спросил нежный, запинающийся голос.
– Какая медаль? – сказала Милка вслух. Внешний ее голос, увы, звучал хуже внутреннего.
– На которую тебя директор с завучем тянут. Потому что перед твоим отцом прогнуться хотят. Ты же и без медали куда хочешь поступишь, тебе только пальцем ткнуть.
Она часто-часто замигала.
«Как стыдно, господи, как стыдно, неужели правда?»
– Ты это точно знаешь? Про директора с завучем?
– Точно.
«Зачем он мне это?»
– А… а зачем ты мне это говоришь?
– Затем, что тебе эта позолоченная медяшка на фиг не сдалась. А для меня она единственный шанс поступить туда, куда я хочу. Но портреты моего папы на демонстрациях по Красной площади не носят, поэтому медаль дадут тебе.
«Он честный. Не врет. Не такой, как другие. И глаза».
Услышав про глаза, Роб сглотнул. Ёкэлэмэнэ, а ведь захочу – моя будет. Дочка самого Зайчицкого! Главное, девка вроде хорошая. Что думает, то и говорит, первый раз такую вижу.
Но шикнул на себя: стоп, задний ход. Для трали-вали она не годится. Во-первых, крокодилина. Во-вторых, как бы башку не отвинтили. А про законный брак думать еще рано. Ничего, с Даром я любую царевну отхвачу, успеется.
– Что… что мне делать? – тихо спросила Милка. – Ты скажи, я сделаю.
«Вот если бы такой. Да, именно такой…»
– Пойди к директору и скажи: очень прошу вас медали мне не давать, папе это не понравится. Я тебе этого никогда не забуду.
И посмотрел на нее выразительно так, даже проникновенно.
– Хорошо… – Бледные щеки дурнушки зарозовели.
В общем, получил Роб свою медаль. Никакая она оказалась не золотая – легонький металлический кружок, покрытый микронным слоем позолоты. Неважно, зато это был ключ к воротам заколдованного замка. Верней, только первый из ключей.
Медалистам полагалось сдать два экзамена – сочинение и английский, набрав в сумме минимум 9 баллов. Но главное рубилово в МГИМО происходило на так называемом Собеседовании, еще до всяких экзаменов. Там тебя могли спросить о чем угодно, а то и просто завернуть без объяснения причин. Оставляли только своих, «списочных», да для разбавки некоторое количество терпил, которые потом не пройдут по баллам.
И вот настал тот день кровавый. В аудитории, куда вошел бледный и решительный Дарновский, за столом сидела комиссия из трех человек: посередине щекастый председатель с огромной, будто раздутой башкой и зачесом на малиновой лысине; по бокам еще двое, парень и баба, но на них Роб едва взглянул. Ясно было, что основняк тут Щекан Зачесович. Бой Руслана с Головой, бодрясь сказал себе Роб, разглядывая бугристую проплешину председателя.