Она не сделала скандальное признание, что была польщена. И сейчас подавила чувственную дрожь при мысли об этой теплой сильной руке.
— Я… я понимаю, что вам пришлось это сделать.
— Очень рад.
— Собственно говоря, Шаху — это часть причины, по которой я хотела видеть вас.
Лицо Йена потемнело.
— Он снова вас оскорбил?
— Нет. Ничего подобного. — Она нервно огляделась. Повсюду стояли стражники и мельтешили слуги. — Пойдемте. Нас могут подслушать.
— Как скажете.
— Сюда. — Джорджи повела его к храму, посчитав, что так меньше шансов, что их увидят и помешают разговору. — Где мои братья? — осведомилась она, пытаясь разогнать напряжение, охватившее ее, как только они оказались рядом, достаточно близко, чтобы коснуться друг друга.
— Угадайте.
— Любуются танцовщицами.
— В точку, — тихо рассмеялся он.
— А вас танцовщицы не интересуют?
— У меня более… изысканные вкусы.
— Понимаю, — обронила она, метнув на него зачарованный взгляд.
Они свернули за угол и пошли вдоль резной стены храма, украшенной эротическими скульптурами, обольщавшими своей откровенной непристойностью. С каждой минутой становилось все труднее игнорировать этих каменных любовников. Казалось, они извивались в свете факелов.
Джорджи снова взглянула на лорда Гриффита, гадая, какова будет его реакция на этот «туземный разврат», как выразилась одна приехавшая из Лондона леди.
Он не пытался скрыть интерес к скульптурам, медленно оглядывая каждую слившуюся в объятиях пару. Потом уставился на Джорджи:
— Может, достать нюхательную соль?
— Не стоит.
Они долго смотрели друг на друга, не отводя глаз. Боже, сейчас сердце просто остановится!
— Находись эти статуи в Лондоне, вам бы не позволили на них смотреть, — заметил он.
— Вздор! Это искусство, — возразила она, наслаждаясь его близостью куда больше, чем он подозревал. И сейчас взяла его под руку, втайне восхищаясь мощными бицепсами.
— Я слышал, — продолжал Йен, — что в Лондоне кое-кто приказал прилепить искусственные фиговые листочки на греческие и римские статуи, привезенные из Европы.
— Как респектабельно! — усмехнулась она. — Что ж, контраст налицо, не так ли? По нашей вере, Создатель обитает где-то высоко на небесах, в таинственном одиночестве. А в индуизме почти каждый бог имеет жену, свою ровню, богиню, которая является его противоположностью и чьи силы дополняют его собственную. И боюсь, как вы ясно видите на этих барельефах, божества выражают преданность друг другу в торжествующем праздновании…
— Священного соития, — шепотом докончил он.
— Д-да, — сдавленно пробормотала она и, краснея, кивнула.