— Понимаю, я читал тебе нотации, когда ты заявилась в Джанпур, — вздохнул он. — Но если хочешь знать, это я должен перед тобой извиниться.
— Что?!
— Да, дорогая, я ничего не смог бы сделать без тебя. Думаю, мы составляем прекрасную команду.
Джорджи задохнулась от изумления.
— Что с тобой? — удивился он.
Она покачала головой:
— Я была уверена, что ты презираешь меня за все неприятности, которые я причинила.
— Разумеется, нет. Но скажу тебе вот что. — Его лицо исказилось свирепой гримасой. — Никогда больше не смей меня пугать подобным образом! Нам повезло, что все так обернулось, но я не потерплю твоего своенравия и вечного стремления подвергать себя риску.
Он не потерпит? Откуда такой тон? Словно он имеет на нее права!
— Боже, когда я увидел тебя бегущей по коридору, в окровавленном платье… не знаю, как с ума не сошел! Надеюсь, она зажила? Рана, я имею в виду.
— Давно. Видишь? Только маленький шрам остался.
Она наклонила голову набок, спеша показать ему шрам.
Он осторожно отвел ее волосы в сторону и коснулся зажившего пореза кончиком пальца в черной перчатке.
Он продолжал гладить ее шею, но соблазн был слишком велик. Не в силах ему противостоять, Йен стал ласкать светлую полоску губами.
— Моя прелестная Джорджиана…
Йен пытался остановить себя, прекрасно сознавая, что он, возможно, единственный человек в Лондоне, которому, как она считает, можно доверять.
Но он ничего не смог поделать. Его жажда к ней стала нестерпимой за месяцы разлуки.
Ее легкое частое дыхание щекотало его губы, но она ждала, ждала этих поцелуев. И он не разочаровал ее.
Джорджи застонала, когда он властно и почти грубо раздвинул ее губы.
Она беспомощно цеплялась за его плечи, боясь упасть, и пламя между ними уже вздымалось едва не до небес, с ревом пожирая последние остатки разума.
Он целовал ее с безумством отчаяния, а она наслаждалась каждым его прикосновением. И когда она с очередным стоном растаяла в его объятиях, он возмечтал лишь об одном: уложить ее прямо на эти доски и сделать своей. Возобновить и подтвердить ту связь, которая существовала между ними. Еще больше укрепить.
«Ради Бога, возьми себя в руки, парень!»
Йен, крайне неохотно, отстранился, Джорджиана тяжело дышала, сотрясаемая дрожью. Она пьяно покачнулась, и он поспешно подхватил ее под руку.
— О, Йен, — выпалила она, с трудом поднимая тяжелые веки. В глазах ее сверкало желание. — Что теперь произойдет между нами?
Безыскусная наивность вопроса тронула его. Йен с нежной полуулыбкой пригладил ее волосы.
— Неужели ты еще не поняла? — прошептал он. — Думаешь, я стоял бы на пристани среди ночи, ожидая постороннего, чужого мне человека?