— жертвенная соленая мука, которой посыпали животное, приносимое в жертву на публичных жертвоприношениях и вообще в жертву всяким богам. С этой мукой весталки присутствовали при жертвоприношениях, куда они, как женщины, не должны были бы допускаться. Но их особое положение в смысле «неспособности» к кровавым жертвам шло еще гораздо дальше. В самом деле: весталки имели право носить жертвенный нож, так называемую «сецеспиту», и, следовательно, приносить жертвы. Были этими жертвами животные? Некоторые детали позволяют предположить, что они словом и делом участвовали в жертвенных обрядах. Например, на Фордицидиях 15 апреля, когда в жертву Теллуре приносили стельную корову, великая весталка вынимала и сжигала плод, пепел которого служил для очищений 21 апреля. 21 августа на празднике урожая фламин Квирина и весталки приносили жертву богу Консу. Быть может, они только присутствовали при этом? Но как тогда быть с их присутствием на церемониях (и жертвоприношениях) в честь Доброй Богини? Туда мужчины вообще не допускались.
Привилегии и светская жизнь
Весталок сближали с мужчинами и некоторые привилегии>{518}: они могли составлять завещания и вести свои дела без опекуна; могли свидетельствовать и сами себя защищать перед судом понтификов; при «взятии» они, согласно Титу Ливию, получали жалованье от казны (Stipendium de publico)>{519}; кроме того, они имели ликторов, подобно магистратам, и могли передвигаться в носилках. Для сопровождения и помощи при различных обязанностях они имели общественных, а также, видимо, и собственных рабынь. Кроме того, весталки обладали правом помилования. Если весталка случайно встречала осужденного, которого вели к месту казни, тем самым она спасала ему жизнь. Если же кто-либо дерзал пройти под ее носилками, он карался смертью.
Строгости и целомудрие не означали, что у весталок не было светской жизни. Макробий сообщает нам>{520}, что четыре весталки были на роскошном пиру по случаю инаугурации нового фламина Марса около 70 г. до н. э. — таком богатом и экстравагантном (luxuriosus), что он послужил писателю образцом чрезмерной застольной роскоши. В императорскую эпоху социальное положение жриц стало еще выше: к примеру, на играх и в театре весталки сидели вместе с дамами императорской фамилии>{521}. Итак, они могли, поднявшись на императорский подиум, все хорошо видеть, но их самих тоже видели, что не было лишено щекотливости: всякий мог судить о том, как они распоряжаются жизнью и смертью бойцов, от чего в этих строго кодифицированных увеселениях нельзя было уклониться.