— Но ты понимаешь, почему нам все же следует там быть? — спрашиваю я.
Он не отвечает на этот вопрос.
— Хотя у этого похода есть и хорошая сторона: я чувствую себя в высшей степени благодарным за то, что мы ведем такое простое существование, — говорит он, отклоняясь в сторону. — Я не могу представить себе сценарий, где бы я давал званый ужин с женщиной, которая не является моей женой, знакомясь со всеми ее друзьями и зная, что моя семья в это время дома в постели. Для этого надо быть сдвинутым на всю голову.
— Я тоже не могу себе представить такое, — соглашаюсь я.
И это правда.
Интересно, не отражает ли тот факт, что я не могу представить себе подобную фантазию, недостаточную глубину моих чувств по отношению к Роберту Басу — в конце концов, это разовые отношения, — или не является ли эта домашняя сцена просто антитезой того, куда я хочу сбежать?
— Я понимаю, это будет тест на выносливость. Намекни, если захочешь смыться, — говорю я.
— Кодовое слово «мелководье», — поддразнивая, говорит он. — Ты снова видела его?
— Да, пару раз, — правдиво отвечаю я.
— Он старательно тебя избегает?
— Нет, ничуть. Он был достаточно внимателен. — Одна бровь у него поднимается. — Его жена оказалась гораздо более умудренной в житейских вопросах. Да и Знаменитый Папа куда более притягателен и добавляет немного гламура во всю нашу жизнь.
— Как у Джо успехи в школе? — ведем мы неспешный диалог. Очень удобный поворот.
— За исключением того, что он ложится спать в школьной форме, на случай если мы проспим, все остальное, думаю, хорошо. А ты знаешь, что он посмотрел «Звуки музыки» один раз целиком, не возвращаясь к сценам с нацистами? Еще у него появилась подружка. Но он говорит, что они пока не обсуждали слово на букву «с».
— Он что, забыл, что у нас два будильника? Мы никогда не спим дольше обычного! А что за слово на букву «с»?
— Свадьба. Он относится к таким вещам совершенно серьезно.
— Ты звонила строителям по поводу протечки в ванной комнате?
— Да.
— Боже, Люси, ты не забыла об этом, что совершенно нетипично для тебя! Если бы я не знал тебя лучше, то сказал бы, что у тебя угрызения совести, — замечает он.
— Значит, ты слишком хорошо меня знаешь, — отзываюсь я, но в этот момент лифт останавливается, и он меня не слышит.
Двери открываются, и мы изо всех сил толкаем железные решетки. Наше появление доставляет удовольствие уже собравшимся. Выход из лифта сразу в гостиную спроектирован так, чтобы сбивать с толку вновь прибывающих, которые вынуждены ступать из темноты на свет, щуря глаза, чтобы приспособиться к яркому освещению. Решетки издают такой грохот, что появиться незаметно просто невозможно. Когда мы входим, все взгляды устремляются на нас, но мы не можем ни определить того, кто где, ни найти себе место. Мы сосредотачиваемся на том, чтобы выбраться из клетки.