— Не забудь: где-нибудь по центру фланга, — говорит Джо, глядя на меня с надеждой, когда мы проходим сквозь школьные ворота. И я знаю, что за этим последует. — А мы сможем поиграть в Йенса Леманна, когда я вернусь?
Я пытаюсь объяснить ему, что после его возвращения из школы мне надо будет приготовить чай, убрать со стола, убедиться, что домашние уроки сделаны, помочь всем принять ванну, почитать им книжку и приготовиться ко сну — само по себе это уже будет чудом, если я уложусь со всем перечисленным за четыре часа. Но, увидев, как его маленькое личико начинает кривиться, я смягчаюсь.
— Может быть, вместо этого мы могли бы поиграть в крикет? — мягко предлагаю я. — Я могу быть Шейн Уорн, а ты — Фредди Флинтоф. Но только десять минут.
Он в восхищении подпрыгивает. Как мало надо ребенку для радости!
Когда мы с Фредом вступаем на игровую площадку перед школой с моей коляской, нагруженной наподобие вьючной лошадки, я задерживаюсь, как я делаю это всегда, в ожидании бесшумных аплодисментов — перед тем самым моментом, когда часы покажут девять. На ступенях школы я вижу директрису, она оживленно приветствует родителей. Я представляю, как она говорит: «Мои поздравления, миссис Суини! Хорошая работа! И не только потому, что все это вы сделали после четырех часов сна и с похмелья, но также и потому, что привели двух вполне накормленных мальчиков, одетых по форме, и вашего малыша, все еще жующего тост, но, тем не менее, одетого и не слишком голодного, не забыв при этом две упаковки с завтраками и одну пару подписанных спортивных ботинок. Вы, а также все остальные матери и кое-кто из отцов — правда, я знаю, что именно матери на самом деле обо всем помнят, — настоящие герои». И, хотя мне никто не аплодирует, я чувствую сильнейший прилив восторга.
Чувствуя себя не лучшим образом, этим ранним утром я страстно желаю уединения, но вскоре оказываюсь в гимнастическом зале в окружении привлекательной мамочки Само Совершенство с одной стороны и — вот неожиданность! — Прирученного Неотразимца — с другой. Я оглядываюсь, стараясь выяснить, есть ли в зале другие свободные места, где он мог бы сесть, и замечаю, что пустых мест повсюду достаточно. Мое сердце начинает биться быстрее, и я чувствую, что краснею — впервые за много лет. Думаю, я страдаю от смеси преждевременного климакса и затянувшейся юности.
Я стараюсь сосредоточиться на спортивном оборудовании. Канаты, стойки для прыжков в высоту, кони, гимнастическая стенка. Не многое же тут изменилось! Школы не задела тенденция к преобразованию интерьеров. Здесь нет дешевого шика, нет эстетического минимализма. А хорошо знакомый запах несвежих носков и пота заставляет меня, забыв маленького мальчика, сидящего на моих коленях, закрыть глаза. Я будто снова вернулась в школу. Когда ты водишь в школу своих детей, ты невольно возвращаешься в детство. Позади нас уселась Мамаша-Буквоедка, бывшая староста и капитан хоккейной команды, — вот так же она, очевидно, сидит сейчас и в родительских комитетах и за всем придирчиво наблюдает. Закомплексованные всегда чувствуют нервное возбуждение, которое ослабевает лишь тогда, когда они выходят из толпы и их плечи, наконец, расправляются. А те из нас, кто уделял внимание мальчикам, как, на мой взгляд, это делала Само Совершенство… ладно, оставим. Пожалуй, мы все еще заняты тем, что оцениваем мальчиков.