К тому времени, когда мы приехали домой, Ровер успел прогрызть обувную коробку и потерялся где-то в машине. Дети были безутешны, поэтому мы вернулись в зоомагазин, чтобы немедленно купить замену, которую я доставила домой в маленьком аквариуме для рыбок пристегнутом ремнем на переднем сиденье автомобиля и тут же пересадила его в высшей степени надежную клетку в саду.
На следующее утро, когда мы садились в машину я обнаружила, что Ровер устроил там себе резиденцию. Он нашел дорогу в перчаточный ящик и перегрыз некоторые красные и белые провода. Он съел хлебную корку и яблочный огрызок и повсюду оставил свои «визитное карточки». Том пытался поставить компакт-диск, но проигрыватель не работал. Также, как и освещение в перчаточном ящичке. Он всмотрелся внутрь и достал оттуда погрызенный шоколадный батончик.
— Если бы я не знал, что это не так, то сказал бы что это следы зубов грызуна, — подозрительно заметил он.
— Однако Ровер мирно сидит в своей клетке, — сказала я. — Ты же видел его там.
— Кто такой Ровер? — спросил он. — Я думал, что хомяка назвали Спот.
— Это его второе имя, — шепотом говорю я. — Не упоминай об этом, потому что был спор из-за того как его назвать.
Том откопал на полу позади пассажирского сиденья «Дорожный путеводитель от А до Я». Он поднял его вместе с маленькой кучкой измельченной бумаги. Очевидно, Ровер устраивал себе гнездо.
— Ради Бога, Люси, что случилось с картой? — спросил муж. — Что-то съело половину Ислингтона.
К счастью, Том был настолько поглощен тем, что пытался восстановить нужную ему страницу, что не заметил маленького хомячка, пристально взирающего на него из глубины бардачка. Но к несчастью, его заметили дети.
— Мамочка, смотри, это Ровер, он воскрес, — сказал Джо.
Ровер выпрыгнул из бардачка прямо на Тома, который, чертыхаясь, подскочил на своем сиденье.
— Папа сказал слово на букву «х», папа сказал слово на букву «х»! — зазвучал хор на заднем сиденье.
Ровер исчез в задней части автомобиля.
Еще полчаса ушло у нас на то, чтобы поймать его и вернуть в неволю, — но мы ссорились так громко, что Ровер отказывался выходить.
— Ты никудышная притворщица, — сказал Том, когда мы закрыли дверцу клетки. — Полагаю, однако, это залог того, что у тебя никогда не будет посторонних любовных связей, или, в крайнем случае, если такое произойдет, ты никогда не сможешь сохранить это в секрете.
— Ну, в этом он прав, — говорит Эмма. — По тебе всегда все видно.
— Дело в том, что и через три месяца хомяк может рассматриваться как определяющий момент, — задумчиво говорю я. — Переломный пункт.