Чем меньше я говорю, тем более абсурдными становятся его предложения, однако я храню молчание.
— И мы никогда больше не поедем в кемпинг. В следующий раз мы арендуем дом. У нас никогда больше не будет такого ужасного отдыха. И возможно, мы даже будем в состоянии позволить себе оплачивать уборщицу дважды в неделю.
В ответ на это я даю всевозможные опрометчивые обещания:
— Я не буду врать по мелочам. Школьные формы буду готовить накануне вечером. Буду заглядывать в холодильник, прежде чем идти за покупками.
Тут звонит телефон, и начинаются деловые переговоры. Ответив на пятый звонок, Том в качестве компенсации открывает для меня еще одну бутылку вина.
— Это тебя, — говорит он на шестой звонок. — Какой-то родитель из школы. — Держа руку с телефоном на отлете, он удивленно приподнимает одну бровь.
— Скажи, что я занята! — шепчу я, но Том уже сует трубку мне в руки.
— Надеюсь, я не сильно помешал? — Прирученный Неотразимец. — Вы ужинаете?
Я хлопаю себя по щекам в отчаянной попытке протрезветь:
— Нет, нет, мы как раз закончили. — Язык у меня заплетается. — Немного тушеных овощей. Муж проглотил все в один момент — так вкусно.
Том смотрит на меня в изумлении.
— Ты опять врешь? Скажи ему, что ты указала неправильный месяц в банковском приказе о выплате денег и что в холодильнике у нас только репчатый лук и банка джема, — бормочет он ошеломленно и, шатаясь, начинает приближаться ко мне. В его глазах вожделение. — Мне нравится, когда ты пытаешься притворяться, это тебе очень плохо удается!
«Не сейчас, не сейчас!» Меня разрывает дилемма: окончить ли сексуальное воздержание, длившееся два месяца, или рискнуть отпугнуть Прирученного Неотразимца в самом начале нашей дружбы? Я пытаюсь оттолкнуть Тома ногой.
— Дело в том, — продолжает мой ничего не подозревающий собеседник, — что я предложил вашу кандидатуру в родительский комитет. — Все мои мысли о сексе мгновенно угасают. — Однако у вас уже есть соперница, и oнa обзванивает других родителей, чтобы настроить их против вас. Своего рода подрывная кампания. — Я силюсь переварить информацию. — Она говорит, что у вас нет опыта ведения дел, и что ваши необычные домашние привычки свидетельствуют не в вашу пользу.
— Это наша привлекательная мамочка, да? Я знала, что она не заслуживает доверия, — говорю я безнадежно заплетающимся языком. — Что ей известно о моих домашних привычках?
Том снимает футболку и показывает глазами на софу.
— Послушайте, мы сможем поговорить об этом в другой раз, — бормочет Прирученный Неотразимей, явно сбитый с толку моей манерой речи. — Но это не Изобэль. Это та, чьи дети изучают мандаринское наречие китайского языка.