Внутренняя комната оказалась еще меньше, чем передняя, и к тому же большую часть помещения занимал закопченный очаг, в котором женщина готовила еду. Тем не менее там хватало еще места для циновок. Комнату освещала сильно дымившая лампа, от которой шел отвратительный запах. Из-за тусклого, мерцающего света маленькая комната напоминала тюрьму, особенно для стариков, которые не могли забраться на террасу на шаткой крыше. Крошечное окошко, скорее напоминавшее отдушину, было слишком маленькое, чтобы через него вылезти. Рассказчик задержался у кувшина с водой и, зачерпнув рукой воды, охладил свое разгоряченное лицо. Он оторвал луковицу от заплетенной луковичной вязанки, проходя мимо нее, и прилег рядом с Кересом, который бросился на циновку в глубоком отчаянии.
– Эта мудрая женщина – всего лишь дура, – сказал рассказчик высокомерно, – она думает, что может сравнивать свой деревенский ум с моим.
Керес хотел что-то сказать, но рассказчик резко оборвал его, приложив руку к губам.
– Тихо! – пробормотал он. – Разве ты не слышишь, что женщина подслушивает? Ты останешься здесь и усыпишь ее подозрения до рассвета. Что я должен передать твоему брату Камесу?
– Ах, если бы ты смог выбраться, – прошептал Керес, – я думаю, письмо самое надежное средство. И никто не должен узнать, что мой брат окажет мне эту услугу.
Рассказчик растерялся, услышав такое.
– А что, твой брат умеет читать? – возразил он.
– Конечно нет, – ответил Керес просто. – При солдатах имеются писцы, выполняющие эту работу.
Рассказчик не соглашался, уверяя, что письма могут затеряться.
– Не чаще, чем сообщения, – спорил Керес, – и они более секретные. И все же было бы лучше, если бы ты пошел в тюрьму и поговорил с моим братом.
Рассказчик передернул плечами.
– Человек должен стараться избегать неприятностей, когда он стар, – сказал он. – Я напишу письмо для тебя, если ты хочешь этого.
Он достал свой мешок, в котором всегда носил принадлежности для письма.
Женщина повозилась у двери и улеглась так, чтобы не уснуть. Пусть эти старики жгут свет и ворчат, если им это нравится. У них много времени, и они еще сумеют устать от сплетен, прежде чем солдаты уведут мужчин. А если вдруг они будут взывать о помощи, их все равно никто не услышит – все соседи на площади. Их бормотание мешало ей спать, но она слишком устала от тяжелой работы. Когда свет наконец погас, она задремала. Время от времени ее голова падала на грудь, и тогда она просыпалась.
Вдруг из внутренней комнаты раздался громкий вопль, сопровождаемый звуком разбитой посуды и стонами. Женщина сразу же очнулась от сна, вскочила на ноги, расставляя руки так, чтобы загородить дверь.