Теперь он на всю жизнь останется парализованным. Наверно, я должна испытывать угрызения совести. Да и кто бы на моем месте не сожалел о случившемся? Каким надо быть чудовищем, чтобы радоваться чужим страданиям и бедам? Разве я чем-то отличаюсь от Злого? От Рейеса?
У меня снова замерло сердце, когда я осознала, что Злой и Рейес — одно лицо. Одно и то же существо, несущее гибель. Должно быть, то стремительно проносившееся мимо, точно дьявольский Супермен, пятно, которое я замечала, — тоже он. Значит, это пятно, Злой и Рейес — одно. Несвятая троица. Но почему же он так чертовски сексуален?
Я положила руку на ребра, туда, куда вонзилось лезвие его меча, и изумилась: на коже не было ни царапинки, на свитере — ни пятнышка крови. Злой умел наносить раны изнутри. Меня задело, но лишь чуть-чуть, и оценить истинную степень повреждения сможет только МРТ.
По ощущениям, внутреннего кровотечения у меня не было, и я решила пока отложить посещение пункта первой помощи, откуда меня, скорее всего, отправят не к хирургу, а в психушку.
— Вот пуля. — Полицейский в форме протянул дяде Бобу запечатанный пластиковый пакет с уликой. — Она была в западной стене.
Как она там оказалась? Хершел же целился прямо в меня.
Куки в очередной раз высморкалась: она никак не могла смириться с мыслью, что меня чуть не убили. Я похлопала ее по плечу, и меня окатила волна ее тревоги. Куки хотелось отругать меня, попросить впредь быть осторожнее, обнять и не отпускать до следующего дня рождения, но, к ее чести, в присутствии толпы людей в форме моя подруга смогла сдержать чувства. Дядя Боб разговаривал с Гарретом, который, судя по бледному лицу, был в шоке.
Он уложил меня на землю. Рейес. Поймав, он уложил меня на землю, осмотрел, уделив особое внимание тому месту, куда вонзилось острие его меча, и, зарычав, растворился в воздухе прямо у меня на глазах. Я моргнула и обнаружила, что надо мной стоит Гаррет и громким голосом задает вопросы, которых я не понимаю. Рейес исчез, но я чувствовала его всем своим существом. Его отчаяние напитало каждую клетку моего тела, струилось по венам. Я ощущала его запах, вкус и желала его сильнее, чем когда бы то ни было.
— Это ведь уже не первый раз.
Я подняла глаза на папу. Чуть раньше я умоляла его не звонить мачехе. Он нехотя согласился, посетовав, что дома ему за это намылят шею. Но в это мне верилось с трудом.
— Такое уже было, — пояснил он, подойдя вплотную ко мне, — в этом самом доме, где ты теперь живешь. Ты тогда была маленькая.
Папа пытался выудить у меня информацию. Он давно подозревал, что в тот вечер со мной что-то случилось. Именно он тогда расследовал странное нападение на условно освобожденного растлителя малолетних. Папа прав. Это не первый раз. И даже не второй. Похоже, Рейес Фэрроу уже давно был моим ангелом-хранителем.