«И превратился в дьявола, когда подрос».
Сара осадила себя. Нельзя хранить в душе столько ненависти к покойному. А осуждать его за грехи она после того, что случилось, не имела права. Лучшая половина ее существа знала, что ей следует его простить, но худшей половине это не удавалось. Первое, что приходило на ум при мысли о покойном Бринсли, так это то, что теперь он больше никогда не причинит ей боль. Теперь ему до нее не дотянуться.
Так почему же тогда камнем на шее висело дурное предчувствие?
Дженни встала и подошла к секретеру.
— Вот те вещи, которые мама хотела передать Бринсли. Они принадлежали папе. — Дженни принесла маленькую инкрустированную шкатулку и протянула ее Саре.
Сара открыла крышку и заглянула внутрь.
Там было несколько дорогих безделушек: булавка для галстука, которая могла бы стоить значительную сумму, если бы бриллиант был настоящим; перстень с крупным, квадратной формы, изумрудом, из тех, что носили джентльмены в прошлом веке, красивые карманные часы. Саре не хотелось разглядывать содержимое шкатулки сейчас, когда за ней наблюдала Дженни, но надежда облегчила груз, который, казалось, придавил грудь. Этих вещиц хватит, чтобы обеспечить будущее Тома, и, значит, денег у Вейна можно не просить.
Должно быть, у Сары действительно не было совести, потому что она не испытывала никаких угрызений из-за того, что эти семейные реликвии придется продать. Для Сары эти вещи не имели никакой ценности, не вызывали никаких сентиментальных чувств. Если бы Бринсли получил их после смерти матери, он бы сразу отнес их в ломбард, а полученные деньги потратил бы, потакая своим многочисленным слабостям. И если бы не Том, Сара сказала бы своей золовке, чтобы та все оставила себе.
Когда Сара, поблагодарив Дженни, поднялась, чтобы уходить, в коридоре зазвучали шаги. Дженни замерла и испуганно посмотрела Саре в лицо.
Выхватив у растерявшейся Сары шкатулку, Дженни спрятала ее под вышитую диванную подушку.
В следующее мгновение в гостиную вошел Питер Коул. Выражение его лица было рассеянным.
— Знаешь, Дженни, я…
Он остановился, заметив Сару.
— О, прошу меня извинить. Я не хотел вам мешать. — Он поклонился, испытывая неловкость, которую испытывал бы любой мужчина при встрече с леди, которую недавно держал у себя в качестве пленницы. — Как поживаете, леди Сара?
Она сделала реверанс.
— Как положено женщине в моем положении, Питер. Спасибо.
— Да. Хорошо. Очень хорошо. — Он вежливо и несколько натянуто улыбнулся. — Не буду вам мешать, дамы. — Он еще раз поклонился и вышел.
Сара испытала мстительное удовлетворение, став свидетельницей неловкости Питера. Ей даже захотелось улыбнуться. Но когда она взглянула на Дженни, улыбаться ей расхотелось.