Он не смог бы продать ее дороже, чем за половину суммы, ушедшей на то, чтобы привести ее в столь бесподобное состояние; ну так и что с того, как он выразился. Он ведь не
собирается ее продавать. Не хочет. Не может с ней расстаться. И она (и Фрэнки, готов поклясться) ему доставляет массу удовольствия: для этого-то и
нужны деньги, а? Да. Ну еще бы. Чтобы вкладывать их в то, что любишь и во что веришь. Спросите у Лукаса, он на этом собаку съел.
Так вот — короче говоря, Лукас. Я купил кучу книг для специалистов у одного букиниста — Лукас как-то раз обронил его имя (прошелестел, что тот может быть полезен), — и я неплохо в этом деле преуспел, знаете ли. На самом деле все становится очень логично и просто, как только начнешь и, ну, знаете — вроде как войдешь в колею. Один пресс — самый маленький, гм, — года 1860-го, я думаю (точнее сказать не могу) — уже на ходу: мурчит, как большая довольная кошка. В тот день, когда я наконец привел его в превосходное рабочее состояние, — знаете, что я сделал? Я напечатал меню для Бочкиного ужина в тот самый вечер. Все были в восторге. Ну — во всяком случае, рады: похоже, всем понравилось. Я — я был в восторге. Безумно. И Лукас, да: думаю, он тоже. Пол — тот, по-моему, заинтересовался сверх всякой меры. И до сих пор. Даже сейчас снова об этом заговорил — о том, как бы нам навести порядок по типографической части, — даже когда балансирует в миле от земли на верхушке стремянки (и как ему удается вообще о чем-то думать, когда он так высоко; мда, скажу я вам, — это выше моего понимания). Да. Ну ладно. Короче говоря, в основном я этим и был занят в последние несколько недель (ввожу вас в курс дела) — вносил, если хотите, свой вклад, — поскольку Джуди была совершенно права, знаете ли, в тот первый день, когда я приехал. Определенно всем, каждому из нас, когда мы впервые сюда попали, казалось, что нам совершенно нечего дать — что у нас нет никакого умения, никакой способности, хотя бы отдаленно привлекательной, не говоря уже о том, чтобы полезной, и так далее. Жизнь, понимаете, нас доконала. Но, как выясняется, нет: низкая самооценка — она просто тает от всеобщей теплоты, и твои наклонности всплывают из-под сковавших их слоев разрушенных иллюзий. Низкая самооценка, эта мелкая пакость — о да. Это такая невероятная мерзость, знаете ли, — способна полностью тебя уничтожить. Один старый печальный неудачник, которого я когда-то знал (я вообще-то о себе) — прекрасная демонстрация ее мрачной и жуткой изматывающей силы. Например: вы веселитесь с друзьями, так? И тут в бар впархивает стайка девчонок. И вы тотчас, совершенно машинально увязываетесь за самой некрасивой и скучной — ну, не совсем уродиной, конечно, — из них просто потому, что, ну — в конце концов, это же так экономит