Конечно… до меня только что дошло (только теперь, честное слово, во мне и впрямь забрезжило понимание), что отныне я тоже собственник. Эти тысячи квадратных футов, на которых я шебуршал… мои. Интересно, что бы сказала Каролина? Если б узнала. Не то чтобы ей действительно нравился простор. Может, нам перегородить комнаты, часто спрашивала она: как Майк и Уна. И еще: может, снимем эти кошмарные картины, раз уж об этом зашла речь? Прости, Каролина, — извини, я не совсем расслышал? Извини? Что ты сказала? Ты об этих холстах говоришь? Об огромных образцах живописи действия, вот этом и этом, ты о них? Моих немногих попытках проникнуть в мир творчества? Ты о них? Ну да, Джейми: в смысле — я не хотела, знаешь ли, оскорблять тебя в лучших чувствах, вовсе нет, но они правда совершенно ужасно большие и яркие и, ну… это ведь не то чтобы настоящие картины, да? В смысле, они же ничего такого не значат, да? Может, мы снимем их, а потом съездим в город и купим взамен что-нибудь действительно хорошее. Мм, начал я: мм, Каролина — мм. Ну. Не вижу смысла что-то еще говорить. Они кое-что значили для меня, понимает она или нет (явно не понимает), — но на самом деле я думал вот что: эй — притормози, Каролина: поменьше «мы», ладно? Это мое жилище — мое. А ты — ты только что приехала…
Мне его не хватает. Мне его не хватает, понимаете? Нет: не «не хватает» — слишком блеклые, слишком затасканные слова. Я… продырявлен, вот как. Когда сквозь тебя промчался поезд, необходимо время, знаете ли, чтобы хотя бы собрать разбросанные части, не говоря уж о том, чтобы начать подшивать ободранные края столь катастрофического прорыва. А времени прошло мало — да вообще не прошло. Иисусе — в этот час вчера он был жив, понимаете. Господа боже. Все мы были живы.
Я тут… пока сидел и изо всех сил пытался с этим справиться (старался, чтобы меня не скрутило слишком сильно: плохо, сами знаете, в такие моменты быть одному)… я рылся в отделении для перчаток, послушайте… потому что это ужасно интересно, правда? Что люди на самом деле там держат. Ну — я едва не рассмеялся, я правда чуть не рассмеялся: если бы кто-то сидел рядом, я уж точно бы громко и сально фыркнул, для проформы. Потому что там лежало не что иное, как великолепная пара коричневых, мягких, как воск, простроченных кожаных перчаток: ни разу, похоже, не надетых, но на своем законном и предназначенном для них месте. И еще… что же это?.. О, просто замечательно — да, конечно, это же дар богов, вот что это такое. А я и не знал, что она мне нужна, пока она не выкатилась ко мне в руки: полная запечатанная бутылка виски. И не просто какого-нибудь старого виски, нет: это «Макаллан»