Пол, вот и все… И Пол сказал: больше не надо, хорошо? (Господи — эти люди когда-нибудь вообще откроют эту треклятую дверь или как? Надо бы нам, пожалуй, — что? Попробовать открыть дверь? Посмотрим, что из этого выйдет.)
Пол взялся за дверную ручку и осторожно надавил. Дверь открылась легко, он подержал ее полуоткрытой, ожидая реакции (голоса, шума — чего угодно: ему такое не впервой, знаете ли), но когда ничего не последовало, он распахнул дверь настежь и озадаченно, в некоторой даже растерянности уставился не на очередную деревянную взлетную полосу, залитую светом, как на съемочной площадке, — проклятущие огромные окна, они здесь, кажется, повсюду. Вместо этого он увидел нечто вроде маленького, довольно незамысловатого и бурого, ну — как же это называется? Вестибюль почти подходит; небольшая такая прихожая, в ней — вешалка и подставка для зонтов, посередине — зеркало в раме, и все это увенчано изобильно резным таким фронтоном, живо напомнившем Полу бабушкин шкаф. Дубовый, решил Пол, годов в 1870–1880-х, примерно так. На крючках висели толстые твидовые пальто и шоколадного цвета фетровые шляпы, под ними пристроилось несколько тростей и зонтов с изогнутыми ручками, а с ними толпа прогулочных палок — их оказалось на удивление много, а одна, как только что заметил Пол, была из слоновой кости с отлично отполированным серебряным набалдашником — совсем как у Фреда Астера в, господи, — скольких из этих его потрясающих фильмов? (Стиль? По мне, так Фред один его выдумал, если хотите знать мое мнение.)
— Ау?.. — раздался наконец голос откуда-то издалека. — Кто здесь? Кто-то пришел?.. Проходите! Проходите!
Пол высматривал дверь. Бочка шел прямо за ним, толкаясь и хрипло повторяя ему в ухо: чё происходит, а? Чё происходит? Чё происходит? И так без конца, и Пол был не только взбешен, но и на мгновение поставлен в тупик, потому что, понимаете, — этой маленькой прихожей здесь по всем параметрам просто не должно быть, понятно (это не такое здание), но на деле я стою прямо посреди нее, ну — значит, тут должна быть еще какая-то дверь, которая ведет в, бог его знает, — в гостиную, что ли: в какую-то залу. (Христос всемогущий, Бочка, заткнись хоть на одну разнесчастную секунду, хорошо? Ничего, блин, не происходит. Так что умолкни нахер и не доставай меня.)
А потом он увидел проем. Он увидел проем и едва не подумал: забавно… и в этот самый миг услышал, как кто-то подошел совсем близко — наверно, как раз по ту сторону, гм… да что же это такое? Темень тут кошмарная, почти ничего не видно. А потом он коснулся этой штуки — какой-то экран, плоскость — липовая стенка из картона, как на студиях («Пайнвуд»,