Эйла сматывала бечевки, которыми были перевязаны свертки.
— Почему ты не поехал на праздники домой? — спросила она.
— Послал открытку, сказал, что остаюсь здесь. Меня очень звали одни знакомые.
— Ты их огорчишь.
— Ты приедешь завтра. Это решено.
— Это ты так решил.
— Да. А что, не приедешь? Ведь ты обещала.
— Поезда не будут ходить, но можно приехать и на автобусе. А у тебя есть еда? Если нет, беги скорее в магазин. А то ведь закроется.
— Есть.
— Где? Покажи.
— Все у хозяйки в холодильнике.
— Это правда?
— Да, да, — сказал Терхо и подал ей пальто. Волосы попали под воротник, и он высвободил их. Эйла вдруг обернулась. Они поцеловались и пошли. Терхо нес свертки и, проходя через переднюю, потихоньку привязал свой подарок к общему вороху.
Они вышли из ворот на улицу и поглядели по сторонам. Дома стояли ровной шеренгой, словно прятались друг за друга.
Трамваи, автобусы, люди на вокзальной площади как будто устремлялись все в одно место. Терхо и Эйле казалось, что они совсем особенные, не то что другие, что люди — это вот те, другие, что именно те — люди, а не они.
Мокрые вагоны казались черными, но водяная пленка на перронах была почти белой. Воды было столько, что в ней отражались вокзальные здания и поезда. Стоявший над лужей человек был виден и сверху и снизу — в зеркальном отражении на фоне неба, — словно стоял на высоком холме.
Пригородный поезд был набит битком. В иных вагонах двери уже закрыли, чтобы не впускать больше народу.
— Дай я провожу тебя в вагон. Попробуем найти местечко, чтобы не разорвали свертки, — сказал Терхо.
Он прошел вперед, неся свертки над головой на вытянутых руках. Они стали в проходе, лицом к лицу.
— Поезд вот-вот отойдет, — сказала Эйла.
— Знаю. У вас будет дед-мороз?
— Будет. Придет Салимяки.
Они смотрели в глаза друг другу и видели свое отражение, хотя оптика была ни при чем.
Поезд медленно тронулся. Паровоз не мог быстро взять с места. Состав двигался едва заметно. Пассажиры начали утрамбовываться, чтобы можно было закрыть наружную дверь.
— Тебе не выбраться из вагона, — сказала Эйла.
— Я провожу тебя до Корсо.
— У тебя нет билета.
— Кондуктору до меня не добраться.
Терхо пристроил свертки между собой и Эйлой, они пропустили между ними руки и крепко держались за пальцы. Когда вагон встряхивало, пальцы Эйлы судорожно сжимались. Поезд с трудом преодолевал подъем до Пасилы между красных скал. Время от времени издалека доносилось пыхтенье паровоза.
— Какое чудо, что есть рождество, — сказала Эйла.
— Какое чудо, что есть ты, — сказал Терхо.
По-видимому, эти слова поразили стоявшего рядом мужчину. Он взглянул на них и тут же отвернулся.