— О вас, — порадовал Хайнца Штернберг.
«Ну, спасибо. Зачем это обо мне думать, да и вообще, на кой чёрт могут сгодиться такие, как я? Мы же новобранцы, ни хрена не умеем, даже стрелять как следует. Я-то думал, вы нас учить будете…»
— Чему? — со смешком спросил Штернберг. — Чародейству?
«Не знаю, — сконфузился Хайнц. — Мало ли… Чему там вообще экстрасенсы обычно учатся… Хотя, наверное, этому не учатся, с этим надо родиться».
— Вы правы, но лишь отчасти.
«Так зачем мы вам всё-таки нужны? — недоумевал Хайнц. — И почему именно наше никчёмное отделение, а не какие-нибудь атлеты из элитной дивизии?»
— У вас слишком низкая самооценка, мой друг, это плохо… Почему именно вы? Окажись у меня сейчас под рукой рояль, я бы вам продемонстрировал, почему. Вы знакомы с нотной грамотой? Отлично. Какая нота вам больше по душе?
«Идиотский какой-то вопрос, при чём тут ноты… Пожалуй, нота «ля» — в детстве мне казалось, что у неё цвет солнца».
— А вот это уже интересно, — радостно заявил Штернберг, — ну-ка, вообразите всю гамму… Очень интересно. Знаете, я бы сказал, что в «до» больше пурпура, чем лилового, а «ми» — скорее аквамарин, нежели такая слабенькая лазурь. А в остальном с вами соглашусь. Вам повезло видеть звуки в цвете, и после этого вы ещё считаете, будто ни на что не годны, — как вам, в самом деле, не стыдно.
Хайнц лишь обалдело хлопал глазами. Почти незнакомый человек запросто подтвердил то, что он, Хайнц, некогда безуспешно пытался растолковать преподавателю музыки.
— Значит, ваш преподаватель был бездарь. Но вернёмся к вашему вопросу. Представьте себе ноту «ля». А теперь октавой ниже. А теперь двумя октавами ниже. А теперь всё вместе. Неплохо звучит, верно? Консонанс. Характеристика созвучий применима и к людям, вы меня понимаете?
«Пожалуй, да. Но люди в качестве нот, как-то… странно. Хотя, может, в этом и впрямь что-то есть…» У Хайнца уже голова кругом шла от услышанного. А ещё он внезапно осознал, что за время беседы не произнёс ни единого слова.
— И вы всё ещё удивляетесь, почему я не тороплюсь что-либо объяснять, — с удовлетворённой усмешкой изрёк Штернберг.
Хайнц криво улыбнулся в ответ. Они успели уйти так далеко, что привычный звук учебной стрельбы казался назойливой трескотнёй из чужого мира. Ветер волнами прокатывался по сухой траве и ерошил не по-армейски длинные волосы Штернберга — волосы того же цвета, что и простиравшееся вокруг поле, только более светлого, более чистого оттенка. Хайнц отчаянно желал, чтобы они никогда не повернули назад. Пусть полигон обернётся диким лугом, а на горизонте нарисуется замок мага.