Эрике удалось дозвониться до матери из Орли. Она застала Женевьеву уходящей на какое-то благотворительное мероприятие и договорилась, что поживет у нее некоторое время. Если мать и удивил неожиданный визит дочери, то она не спешила выказывать это. Вот только никак не могла отменить планы на вечер, поэтому ключ от ее квартиры следовало спросить у консьержки.
Эрика уже придумала, как объяснит свое внезапное появление в Париже, чтобы матери не пришло в голову упрекать зятя за то, что он дурно обошелся с женой. Но вечером Женевьева пришла домой, уже располагая некоторыми сведениями о случившемся. Встревоженная звонком дочери, она связалась с мужем и узнала о странной записке, оставленной ему Эрикой. Саймон Хартвуд в свою очередь был вынужден обратиться за разъяснениями к зятю, который сам был просто уничтожен письмом жены.
Дастин вернулся домой к полудню, когда слегка поостыл и смог рассуждать более-менее здраво. Он надеялся, что поступку Эрики найдется вполне разумное объяснение, от которого ослабнет мучающая его сердечная боль. А еще ему хотелось довести до конца начатое дело: сказать жене то, что собирался. Именно эти его слова могли изменить всю их жизнь. На это Дастин, во всяком случае, надеялся.
А вместо этого обнаружил письмо, в котором жена соглашалась дать ему развод. Спасибо, конечно, но он был ему совершенно не нужен! Ему нужна была беглянка, исчезнувшая в неизвестном направлении и взявшая с собой только паспорт и самые необходимые вещи. Эрика не притронулась ни к деньгам, ни к дорогим украшениям, лежащим в домашнем сейфе, код которого был ей прекрасно известен. Куда она ушла? Неужели к Доминику? Он направился к телефону, намереваясь вытрясти из брата правду, но телефон зазвонил сам. Сначала Дастин обрадовался звонку тестя, полагая, что тот хочет сообщить ему о приезде дочери в гости, но услышал обескуражившее его сообщение. Эрика написала отцу, что собирается к матери во Францию, но парижская квартира Женевьевы не являлась конечным пунктом ее путешествия. После встречи с матерью Эрика планировала пожить немного где-нибудь в провинции и просила отца не беспокоиться о своей взрослой девочке.
Дастин ничем не смог успокоить взволнованного профессора Хартвуда, рассчитывавшего услышать разумное объяснение поведению дочери. Дастин не хотел посвящать тестя в сложности своей семейной жизни, поэтому отделался ничего не значащими словами о повышенной эмоциональности жены и легкой ссоре, закончившейся уходом Эрики из дома. Он выразил надежду, что она вскоре одумается и вернется к любимому и любящему мужу. А пока предлагал дать ей немного времени, чтобы она побыстрее пришла в себя и ни в коем случае не давить на нее.