Всю жизнь Рейф считал, что богатство означает власть, а не уязвимость. Он вырос, считая, что никому не нужен, но никогда не сознавал, что дети богатых людей имеют все и тем не менее страдают от одиночества.
Кэти объяснила: вместо того чтобы осчастливить ее, деньги Колдерона заставили лишь почувствовать себя загнанной в ловушку, беспомощной и одинокой, менее уверенной в себе, в своих друзьях и в мужчине, который когда-нибудь сделает ей предложение.
Рейф невольно смягчился, слушая рассказ Кэти о том, что ее родные ставят деньги, власть и общественное положение превыше всего. Сама Кэти представлялась им пешкой, которую они надеялись выдать замуж за столь же богатого человека, как и ее отчим. Предполагалось, что она сделает блестящую партию, выйдет замуж по расчету, чтобы соединить и приумножить два огромных состояния.
Родной отец Кэти, человек, за которого ее мать вышла замуж по любви, охотился и рыбачил на реках Луизианы, удалившись на свою плантацию, после того, как она развелась с ним ради Арми, дабы удовлетворить собственное неистребимое тщеславие.
— Мой отец вскоре умер, потому что сердце его было разбито; а матери было наплевать — не от бессердечия, нет, просто она не понимала: только она одна виновата в его смерти. Для нее имели значение лишь роскошные дома, знаменитые друзья и пышные приемы. Все считают ее чрезвычайно милой женщиной. Но любезностью она прикрывается, словно маской. На самом деле она не менее тщеславна и жестока, нежели Арми.
— Теперь я начинаю понимать, почему ты перелезла через стену.
— Мне вовсе не хотелось убегать с Джеффом. Просто мне нужен был спутник, чтобы прогуляться по саду, такой, который из страха перед Арми не сообщил бы тому, что я сбежала.
— Куда же ты собиралась сбежать?
— Куда-нибудь — лишь бы подальше от дома. Мне хотелось свободы. Я надеялась найти какое-нибудь кафе, поболтать с настоящими людьми. Оказаться там, где меня никто не знает. Понимаю, тебе это желание кажется нелепым...
Она слегка прикоснулась к его руке, и мускулы на предплечье Рейфа напряглись. Жар, исходивший от ее пальцев, был приятным. Чересчур приятным.
Рейф закрыл глаза, глубоко вздохнул и с трудом убедил себя в том, что способен сдерживаться.
— Мне повезло, что я наткнулась на тебя, — негромко продолжала она. Ее сияющие глаза дразнили и влекли Рейфа.
У Рейфа перехватило горло; он не знал, что ответить.
— Но я уже достаточно рассказала о себе. Теперь твоя очередь.
— Мне почти нечего рассказывать.
— Ну, пожалуйста... — протянула она.
Рейф попытался отвести от нее взгляд, но не смог. Он слишком остро осознавал ее близость, нежный запах лаванды, тепло упругого тела. Она с поразительной легкостью возбуждала в нем чувства, которым он обычно не давал воли, — глубокую потребность в нежности и в чем-то простом, но необходимом, как женская дружба.