— Ты обедай. А потом уйдем куда-нибудь. На твою горушку, что ли? Надо все хорошенько обмозговать. Составим наш — твой! — план… Материалы все при мне. Все передам тебе, раз обещал. Брагин для тебя не жадный…
Шакун нетерпеливо заерзал. Ему расхотелось обедать. Он рвался к действию.
Подошла официантка с подносом. Шакун вскочил, отмахиваясь от нее. Она испуганно попятилась, а алюминиевые миски и тарелки полетели на пол.
Вскочил и Борщенко: суп выплеснулся ему на шею. Он торопливо расстегнул гимнастерку и начал вытираться.
— Да ты что же это натворила, шалава! — набросился Шакун на официантку. — По харе захотела?!
В желании угодить приятелю он изрыгал на нее грубую брань, перемешивая русские и немецкие слова.
Угодливо повернувшись к Борщенко, который вытирал грудь салфеткой, сдернутой со стола, Шакун вдруг поперхнулся, подавился на полуслове и с ужасом уставился на Борщенко, словно увидел на нем скорпиона.
— Ну, что с тобой? — удивился Борщенко.
— А где же, Павел, твой бородатый водяной?
— Какой водяной? Что ты городишь?
— Как какой?… В короне… С рогатиной… Татуированный… — Шакун тыкал пальцем в сторону обнаженной груди Борщенко и вдруг замер, бледнея и все шире открывая глаза.
— Так ты — не ты? — выдавил он наконец. — Вот почему ты все время какой-то другой. Обман. Подмена… Ага-а-а! Шпион-двойник! Аааа-а!
Шакун по-звериному оскалил желтые зубы, быстро оглянулся и, не имея возможности достать автомат, ухватился за кобуру пистолета, лихорадочно расстегивая ее.
Борщенко все понял, и решение пришло немедленно: «Только бы не выпустить отсюда живым…»
— Да, стерва продажная, — процедил он с нескрываемой ненавистью. — Я — не он… Но я — это я! Советский моряк Борщенко.
Он легко притянул Шакуна к себе, перехватил пистолет и вместе с кобурой рванул вниз. Ремни лопнули, пистолет тяжело ударился об пол. Шакун в это время вывернулся и бросился к выходу, но Борщенко одним прыжком перехватил дорогу.
— Не уйдешь, гадина, никуда!..
Схватив стул, Борщенко швырнул его с такой силой, что в воздухе свистнуло.
Шакун присел, и стул пронесся над ним через весь зал, вломился в легкую фанерную перегородку посудомойки и обрушил с полок миски и тарелки. Звон рухнувшей на пол посуды смешался с пронзительным визгом находившихся там официанток и уборщиц.
Движения Шакуна стали расчетливыми. Он тяжело дышал и, не выпуская из вида Борщенко, рыскал глазами, выискивая возможность выскочить из зала.
Борщенко подхватил другой стул и медленно наступал, загоняя врага в угол.
От страшного удара Шакун опять успел уклониться. Стул с воем пронесся над его головой, врезался в окно и вместе с рамой вывалился на улицу.