Лаврентьев бросился в аппаратную связи.
— Ты с кем меня соединяла?
Ольга испуганно глянула на любимого.
— С дежурным генералом, товарищ…
— Мы не существуем! Весь мир знает…
Лаврентьев выскочил на улицу. Полк был на месте — с казармами, парком, затоптанным стадионом, солдатскими нужниками, плацем, столовой. И вместе с тем он уже не существовал. Это несоответствие заставило командира злобно рассмеяться.
— Проклятая Фывапка! Это ее работа!
Штукин, стоявший у скамейки, недоуменно посмотрел на него.
— Штукин, мне сейчас из Москвы сообщили, что нас больше нет.
— Я не очень понял вас, товарищ подполковник, — смущенно отреагировал майор.
— А так и понимай, что нас вычеркнули из списков частей.
Штукин невольно расплылся в улыбке:
— Правда? Построить по этому случаю полк?
— Не надо. И молчи — сорвутся люди.
— Думаете, убегут?
Лаврентьев обреченно глянул на Штукина:
— Я о другом, Гена… Лети в свою академию и никогда не возвращайся сюда.
* * *
Пепелище не лечит — калечит. Больные угорали от страха в черных стенах обожженной лечебницы. Не была родной им и тем более не стала. Экстаз никчемной свободы рухнул, исчез. Никто их не кормил. Зато появились угрюмые люди с дубинками и автоматами. Они с явным удовольствием избивали больных и приговаривали:
— Вот вам пилюля на завтрак, а вот вам пилюля на обед!
Это Кара-Огай выполнил обещание: взял под контроль психиатрическую клинику.
К счастью, приехал из отпуска доктор Житейский. Он «дикарем» отдыхал под Ялтой, хорошо загорел, много нырял с маской и ластами, изучил флору и фауну подводного мира и поймал восемьдесят семь крабов. Все это время доктор не читал газет, не слушал радио, впрочем, если б и проявлял интерес к происходящему в мире, все равно бы не узнал о невероятных событиях в родном учреждении. Украина была слишком далека от печального города К. И когда он вернулся, то удивился и опечалился до чрезвычайности.
Потом доктор заперся в одном из уцелевших от пожара кабинетов и записал в блокноте перечень первоочередных дел. Он понимал, что внезапно свихнувшийся Шрамм, которого еще надо отыскать, может рассчитывать только на место в палате. А просто по-человечески Житейскому хотелось ухватить бывшего начальника за холку и основательно разукрасить ему физиономию. Молодой специалист не знал, что Иосиф Георгиевич стал кошмаром для всех женщин города. Правда, никто пока не догадывался, что отрешенный сутулый интеллигентишка, шныряющий вечерами в темных переулках, и есть тот самый неуловимый ужасный маньяк.
Доктор Житейский трижды выступал по местному радио, сурово клеймил коллег, бросивших на произвол судьбы несчастных больных, и ставил жестокий ультиматум: к исходу дня прибыть в больницу. К вечеру все собрались, понуро столпились у безобразно черного фасада.