Люся погладила шершавую кору и, моля христианского бога, кинулась к воротам.
— Эй, Люсь, ты куда?
От стены отделился Казик, младший брат Лидера. Гнусный, похотливый, мерзкий… Он трепетал перед старшим братом и — она знала это — ждал его смерти, чтобы потом по-родственному позаботиться о ней.
— На кудыкину гору! — злобно выкрикнула она. — Чего шакалишь за мной? Брату скажу!
— Хе-хе!.. Говори. Только забор пальчиком не трогай, а? Огай не любит такой шутка.
Он подошел вплотную, глянул ей прямо в глаза, нахально, испытующе… Челюсти его мерно двигались, перетирая насвай.
«Опять жует эту гадость», — с отвращением подумала она.
Кара-Огай приехал в свою «цитадель» уже за полночь. Охранники выбежали его встречать, он кивнул им, молча прошел в покои Люси. Она лежала на кровати в новеньком халате с китайскими драконами, уткнув лицо в подушку. Кара-Огай сразу понял, что предстоит невеселый разговор. Он тихо позвал ее, но она даже не шелохнулась.
— Все равно вижу, что не спишь, — добродушно сказал он.
Люся даже не подняла голову. Это не понравилось ему: мотался весь день, устал как собака, война высасывала все силы, и только одному ему было известно, какого напряжения стоили человеку его возраста долгие поездки, бессонные ночи, руководство боями… Да и что вообще могла понять эта красивая кукла? Старый Кара-Огай, конечно, выдюжит многое, свернет шею любому. Но не дай бог, оступится, дрогнет — тут же сотни головорезов набросятся, как стая шакалов, и порвут его в клочья.
— Люся, хватит, — глухо сказал он. — Я очень устал, у меня сегодня был очень трудный день.
— А обо мне ты подумал? — едва подняв голову, подала голос она.
— Только о тебе думал, — ответил он.
— Ты меня сделал наложницей в своем доме! — выкрикнула Люся, повернувшись на бок. — Твои биндюжники готовы конвоировать меня даже в туалет. Ты меня арестовал? И какой срок ты мне дал? Три года, пять лет или пожизненно? Будешь хвастаться: моя любовница тоже сидела!
— Замолчи… — Голос Кара-Огая потяжелел, будто налился металлом. — Ты же знаешь, за мной охотятся, хотят убить. Но первая пуля в мое сердце, чтоб ты знала, моя дорогая девочка, — последние слова дались ему с большим трудом, — будет та пуля, которой выстрелят в тебя. Да, я, немолодой уже человек, познавший многое в жизни, живущий только любовью к тебе, не вынесу, если хоть волосок упадет с твоей головы. А они — я это хорошо знаю, разведка донесла — готовятся убить тебя, мой ангельский голосок…
— Голосок, волосок… — пробурчала она. — Стихи еще начни писать.
И это проглотил влюбленный старый безумец. Он решил терпеть до конца.