Альфред выглядел встревоженным и смущенным.
— Пойди принеси еще дров, — приказал Том. — Надо сделать большой костер.
Радуясь, что ему нашлось дело, Альфред ушел.
Лицо Агнес напряглось, когда она снова начала тужиться, выталкивая из утробы младенца; она исторгла низкий звук, похожий на скрип качающегося на ветру дерева. Том видел, что эта потуга ей дорого стоила, так как забрала последние силы. Всем сердцем он желал оказаться на ее месте и самому выстрадать эти муки, лишь бы принести ей хоть какое-то облегчение. Наконец схватки утихли, и Том смог вздохнуть. Казалось, Агнес задремала.
К костру подошел Альфред с целой охапкой дров.
— Мне так холодно, — едва шевеля губами, проговорила очнувшаяся Агнес.
— Альфред, подбрось дров в огонь. Марта, ложись рядом с мамой и постарайся ее согреть, — распорядился Том.
Дети с тревогой переглянулись и послушно исполнили приказание отца. Агнес обняла Марту и, дрожа всем телом, прижалась к ней.
От волнения Тома мутило. Пламя разгоревшегося костра гудело, но воздух становился все холоднее. В такой мороз ребенок мог погибнуть при первом же вдохе. Под открытым небом детей рожали не так уж и редко, но обычно это происходило во время сбора урожая, когда женщинам приходилось работать до последней минуты и земля была сухая, трава мягкая, а погода теплая. Но чтобы кто-то рожал зимой, на морозе — такого Тому слышать еще не приходилось.
Агнес приподнялась на локтях и раздвинула ноги.
— Что?! — испугался Том.
Ничего не отвечая, она тужилась из последних сил.
— Альфред, встань на колени за спиной мамы, чтобы она могла на тебя облокотиться.
После того как Альфред занял свою позицию, Том расстегнул пуговицы платья Агнес. Встав на колени между ее ногами, он увидел, что влагалище уже начало раскрываться.
— Недолго осталось, дорогая, — бормотал он, стараясь сдержать дрожь в голосе.
Она снова расслабилась, закрыв глаза и откинувшись на Альфреда. Влагалище, похоже, несколько сомкнулось. Вокруг стоял безмолвный лес, и только в костре потрескивали дрова. Том вспомнил разбойницу Эллен, которая рожала в лесу в полном одиночестве. Должно быть, это было ужасно. Она так боялась, что нагрянут волки и утащат новорожденного младенца, пока она будет лежать в беспомощном состоянии. Говорят, в этом году волки как никогда дерзкие, хотя напасть на группу людей решатся едва ли.
Агнес вновь напряглась, и на ее искаженном страданием лице выступили бусинки пота. «Начинается», — испуганно подумал Том. Он наблюдал, как снова раздвинулась детородная щель, и в свете костра показалась протиснувшаяся детская головка с прилипшими к ней темными волосиками. Надо бы помолиться, но времени не было. Дыхание Агнес участилось и стало прерывистым. Влагалище раскрылось еще шире — невероятно широко — и лицом вниз вышла головка. Том увидел сморщенные прижатые с боков ушки, затем складочки кожи на шее.