Самолеты, которые вернулись с запасных аэродромов, были теперь рассредоточены на большой площади и тоже замаскированы сетями и срубленными деревцами. Из лагерей Рославля и Брянска Вернер пригнал рабочее пополнение — около тысячи пленных — и заставил этих умирающих с голоду людей рыть котлованы под новые бомбоубежища, офицерские и солдатские. Словом, Сеща готовилась к настоящей войне. Поляки днем спустя рукава работали на немцев, а ночью засучив рукава составляли новые, скорректированные планы, отмечая все маскировочные художества, все перестановки и новое расположение частей и самолетов.
В августе налеты продолжались. Раз сещинские мальчишки насчитали семьдесят наших самолетов. Теперь штурманы точно наводили прицел, нажимали спуск бомбосбрасывателей. Черный град бомб сыпался из бомболюков на самые уязвимые места на авиабазе. Поляки регулярно пересылали в лес данные о потерях гитлеровцев, обо всех изменениях на авиабазе, бесстрашно вызывая на себя бомбовые удары.
Наши самолеты прилетали чаще под вечер.
— Опять вечернее благословение! — еще пробовали шутить немцы, услышав вой сирен.
Подпольщики чертили планы то на одной квартире, то на другой после ночной смены, в рабочие часы, когда гитлеровцы были заняты на аэродроме и не шныряли по поселку. В первое время поляки нередко заходили к портному Афанасию Калистратовичу Морозову, которого они с легкой руки Люси Сенчилиной прозвали Дедом Морозом.
…Вся четверка остановилась у бывшего детского сада напротив дома, занятого гестаповцами, как раз тогда, когда из дома вышел с приятелем полицай, живший по соседству с Аней.
— Алло, полицай! — окликнул его Ян Маленький с небольшим свертком в руке. — Портной Калистратыч здесь живет?
— Так точно! Яволь! — ответил пьяноватый полицай, становясь в струнку, — Только, пан, Калистратыч немецкое военное платье не умеет шить-с!
— Мне цивильное надо шить-с, — ответил ему Ян Маленький на ломаном русском языке, невольно передразнивая полицая. — Можешь идти!
Дождавшись, пока полицаи скрылись из виду, Ян Большой бросил окурок сигареты и скомандовал:
— Д'Артаньян! Со мной! Арамис и Атос, ты дуй за угол, а ты стой у гестапо. Чуть что — предупредите нас!
Минут через пять Дед Мороз уже снимал мерку с Яна за занавеской в «примерочной».
— Так… Тут семьдесят. Пятьдесят два. Двадцать четыре, — громко, чтобы слышали соседи, говорил, орудуя сантиметром, Анин отец. — Плечи по моде широкие, на вате. Вам брюки пошире? Хотите клеш? Не извольте сомневаться — костюмчик будет, как в Варшаве!
Аня молча подала Яну Большому лист, склеенный из листков серой школьной тетради. Сидя в «примерочной», Ян Большой положил бумагу на гладильную доску и быстро вычерчивал очередной план.