Я буквально окунулся в фонтан крови, плеснувший на меня из половинок монстра, которые я вдобавок разбросал своим телом, летя вперед по инерции.
Два других вампира не ожидали столь стремительной контратаки, без сомнения рассчитывая на внешний эффект. Который наверняка всегда срабатывал на людях, как гипнотизирующий взгляд удава на кроликов или кошек. Но сейчас пришла пора им самим сильно удивиться, когда половинки разрубленного тела начали заваливаться на них, цепляясь уже мертвыми когтистыми крыльями за уродливые тела патрульных.
Вдобавок серебряный меч застрял в половине вампирьего черепа, и мне пришлось развернуться на каблуках, чтобы выдернуть его. Выдернуть то я его выдернул, но тут подоспели два ликана с разверстыми пастями. В одну из которых я и воткнул окровавленный серебряный меч чисто машинально — не учили нас в спецназе рубиться полуметровыми гладиусами, растущими прямо из ладоней.
Правда, учили многому другому, например рукопашке и ножевому бою. Поэтому сейчас приходилось импровизировать на ходу, глуша вполне понятный человеческий страх не менее понятным русским «Ммммлллляяяя!!!», рвущимся из глотки в унисон с ультразвуковым визгом вампиров и ревом собакоголовых оборотней.
В общем, получилась свалка. Я рубил, орал, с силой выдергивал меч, когда ошибался ударом. И проваливался в ударе, чуть не втыкая клинок в розовую плитку пола, когда не ошибался. Пару раз мне чувствительно досталось — вампир прошелся когтистым крылом по плечу, разрывая куртку и плоть под ней своими костяными крючьями. И второй ликан, которому повезло больше, чем его товарищу, поймавшему пастью серебряный меч, промахнувшись, куснул воздух у моего лица, при этом все же полоснув передними зубами по щеке.
Я же продолжал махать мечами, уже слабо соображая, куда попадаю — по телам нелюдей или по столам и стульям, которые от удара любого из мечей разлетались в щепки. Да и видел я неважно — быстро сворачивающаяся чужая кровь на моем лице, перемешанная со своей, склеила ресницы, и мне приходилось постоянно напрягать лицевые мышцы, чтобы разодрать кровавую корку на веках и разглядеть хоть что-нибудь.
— Остановись, Охотник.
Голос был спокойным и на редкость мерзким. Возможно, оттого, что новые ботинки — и те жмут, а уж пока новый язык приработается в пасти и перестанет цепляться костяным гарпуном за зубы, намучиться с ним придется преизрядно.
Видать, начальнику Патруля Равновесия тоже не нравилась его новая шепеляво-свистящая речь, потому он предпочитал не говорить, а делать. И то, что он делал, заставило меня замереть на месте, не обращая внимания на последнего рядового вампира с перерубленным крылом, которого следовало бы добить — но уже вряд ли получится.