Чтобы избежать встреч с воронами, Корин принял решение никогда не путешествовать днем. Он не забыл, как однажды вороны едва не убили их с Филиппом, и вовсе не хотел испытать это ощущение еще раз. Сов ему тоже следовало облетать стороной, чтобы не давать пищи слухам и не попасться на глаза шпионам Чистых. Впрочем, дело было не только в этом.
Корин смирился с судьбой отверженного, но не хотел, чтобы сородичи опять гнали его прочь или разлетались при одном его появлении.
Новое имя не изменило его, ни изнутри, ни снаружи. Он знал, что должен проявить себя. Может быть, положение изгнанника было обязательной частью его испытания? Кто знает…
Корин уже не верил, что когда-нибудь попадет на Великое Древо Га'Хуула. Но разве нельзя хотя бы помечтать об этом? И он мечтал.
Равномерно вздымая и опуская крылья, он мечтал услышать пение мадам Плонк, думал о звуках прекрасной арфы и чутких домашних змеях, которые снуют между ее струнами, вплетаясь в музыку. Он хотел своими глазами увидеть совиный парламент, где заседают самые благородные совы совиного мира. В мечтах он сотни раз представлял себе огромное дупло, в котором пируют и танцуют Ночные Стражи.
Но больше всего Сорену хотелось хотя бы одним глазком взглянуть на богатейшую библиотеку Великого Древа и прочесть собранные там мудрые книги.
Корин летел, думая обо всем этом. В глубине желудка он знал, что принял правильное решение, но все же с горечью чувствовал, как каждый взмах крыльев отдаляет его от всего, к чему он так стремился.
Он летел уже четыре ночи. Первый едва заметный ломтик откололся от луны, знаменуя начало ущерба.
Корин знал, что с каждой ночью луна будет таять все сильнее, а к тому времени, когда он доберется до Далеко-Далеко, от нее останется лишь едва заметный волосок, не толще пушинки.
Подлетая к дальнему краю Пустошей, неподалеку от границы Серебристой Мглы, он посмотрел вниз. Места были ему знакомы. Кажется, именно сюда он залетел, когда навсегда распрощался со своей матерью. Да-да, здесь он случайно встретился с молодой пещерной совой, которая по ошибке приняла его за Ниру и ужасно перепугалась.
Корин невольно поежился, вспомнив, какой визг подняла эта девица. На крик дочери из норы выскочила ее мать и тоже принялась вопить. Обе совы просто обезумели от страха, и Корин никак не мог объяснить им, что они ошиблись…
Пролетая над этим местом, Корин вдруг снова услышал захлебывающийся крик, показавшийся ему эхом той далекой ночи.
— Ты сказала, она улетела? Это была Нира? — верещала какая-то сова из глубины норы.
— Да как такое может быть?