«Цель оправдывает средства!» – услышал я чей-то голос сзади и обернулся. Красная кхмерка Мария, маленькая, с крепкой фигурой и в джинсовых шортах, находилась здесь же и вовсю работала лопатой. Она закапывала красивую длинноногую девчонку, растянувшуюся на кровати и едва прикрытую одеялом.
«Почему они не просыпаются? – думал я. – Ведь еще есть шанс вскочить, убежать, пока слой земли слишком тонкий!» Сделав над собой усилие, будто находясь в тяжелом слое воды, я бросил лопату – она медленно пошла на дно и тихо легла на землю. Я отошел в сторону – при этом краем глаза заметил, что кто-то тут же стал на мое место и продолжил забрасывать меня землей. Выходит, меня уже трое?
Над головами молча работавших людей взошла солнцем и бархатно заиграла мелодия «Отель Калифорния». Песня про дом у дороги, откуда нет выхода. Песня лилась, как похоронный марш. Я медленно шел среди молча работающих людей – и вскоре заметил, что не одинок: рядом понуро брели еще несколько десятков человек, бросивших лопаты, но не прекративших работу по уничтожению самих себя. Множащийся кошмар – как детский сон про увеличивающуюся и накручивающуюся на невидимое сверло галактику.
Сквозь лес человеческих фигур я снова заметил красную кхмерку Марию. Она тоже с каким-то замороженным опустошением на лице бросила лопату и уступила место новой себе. Наши взгляды встретились. Я подошел к Марии. Теперь у нас было что-то общее – ведь мы оба смотрели намного дальше, чем просто в глаза друг другу. Наши руки как-то быстро соприкоснулись. У нее была влажная ладошка. Как хорошо бывает во сне любить: радостно, тепло, никакой земной тяжести, гордыни, амбиций – просто любовь, как в ранней юности. Жаль, что так бывает только во снах. Мы стали обнимать друг друга, нам было очень тепло и наши тела подрагивали от счастья. А потом я случайно оглянулся и увидел, что вокруг давно никого нет – словно время сдвинулось вперед часа на три – только мы с кхмеркой стоим вдвоем на коленях на теплой земле, а вокруг десятки, сотни земляных холмов, под которыми погребены спящие на кроватях люди, а те, кто похоронил их, оставили на земле воткнутые и брошенные лопаты и следы, уводящие далеко за горизонт. Вся земля была в земляных холмиках, словно насыпях от кротов. Я заметил, что один из холмов стал шевелиться, потом зашевелился второй, третий – вот зашевелился и мой холм, под которым лежал я… Но тщетно, люди не могли выбраться наружу и только глухо, едва слышно гудели, рыдали, мычали, скреблись там, под уже слежавшейся тяжелой землей. «Почему же вы просыпаетесь так поздно, идиоты, – кричаще думал я, – почему, почему?!»