Удаляясь в сопровождении Роджера, Дэмиена и пары блондинок, одна из которых предназначалась Дэмиену, а вторая – ему (Роджер никак не мог разобраться со своей сексуальной ориентацией), Грэм бросил взгляд на громадное, во всю стену, зеркало. Олег стоял на прежнем месте, взгляд его был прикован к стулу, на котором только что восседал мастер жанра. Визитка осталась лежать на столе.
– Черт, хватит же! – потеряв терпение, шипит Кристиан. – Перестань!
– Громче, не слышу.
– Прошу тебя, ну... Ты мне все кости переломаешь.
Ухмыляясь во весь рот, Грэм склоняется к его лицу. Почти без усилий исторгает у него еще один долгий стон и, прежде чем отбросить его руку, говорит очень тихо и очень серьезно:
– НИКОГДА НЕ ПРОСИ, ты понял? НИКОГДА И НИЧЕГО.
* * *
Восемнадцать лет назад... Пока шасси «боинга» не коснулось взлетно-посадочной полосы, можно позволить себе покопаться в прошлом, побередить старые раны. Кому это нужно? Черт, да, в сущности, никому. Просто механизм памяти не поддается сознательному контролю. Цепляешься, как за ниточку, за какой-нибудь незначительный эпизод вроде узора на покрывале или цвета рубашки, которая была на тебе в тот день, когда... и мало-помалу разматываешь весь клубок.
Дед уж год как пребывал в лучшем мире, когда любящие дети, то есть Герман и Надежда, задумали выставить в Центральном Доме художника некоторые из его работ. С организацией выставки особых проблем не возникло. Имя Федора Строганова все еще было на слуху, его не успели забыть, к тому же Герман всегда отличался талантом заводить полезные знакомства. Грэм изворачивался как мог, но на открытие пришлось пойти. Во время летних каникул трудно изобразить страшную занятость, тем более когда речь идет о культурном наследии твоей семьи.
Собрался народ, приличная публика. Им рассказали о творчестве гениального скульптора, поводили по залу, предложили напитки. Все очень цивилизованно, очень по-европейски. Герман был доволен, Надежда блистала в новом платье и новых туфлях на нереально высоком каблуке. Грэм держался на расстоянии, чтобы его поминутно не представляли бесчисленным знакомым и не доставали вопросами об учебе и видах на будущее. Он чувствовал себя не лучшим образом. Некоторое облегчение наступило только после того, как ему удалось уединиться в кабинке туалета и зарядить ноздрю кокаином.
«Какая муха тебя укусила?» – сердито спросил Герман, когда они еще только готовились к мероприятию, исследуя содержимое платяных шкафов и лениво переругиваясь. Грэм молчал, стараясь не привлекать к себе внимания. Вышло наоборот.