— Что ты здесь делаешь? — строго спросила она.
— Ничего! — испуганно отозвался парнишка. — Только то, что мне сказал его сиятельство!
— Что? Что он тебе сказал?
Мальчик дернулся, пытаясь вырваться из ее рук, но она держала крепко и, нагнувшись, смотрела ему в лицо.
— Чтобы я прибрался на могиле, мэм!
Эвелин растерянно захлопала глазами. Повернув голову, она взглянула на надгробие и херувима, потом медленно выпрямилась и отпустила мальчика. «Господь дал, Господь взял…»
Она посмотрела в ангельское лицо херувима и стала ждать, когда на нее обрушится тяжелая волна всепоглощающего горя, но не почувствовала ничего, кроме тупой боли.
— Он сказал, что надеется на меня, — взволнованно добавил Френсис.
Эвелин перевела взгляд на мальчика. Ей было неприятно оттого, что она его напугала.
— Прости меня, пожалуйста, Френсис, — сказала она с улыбкой. — Я не знала, что мой муж доверил тебе ухаживать за могилой нашего сына.
Но Френсис покачал головой:
— За могилой ухаживает его сиятельство, мэм. Просто он попросил меня какое-то время последить за ней, потому что самому ему нужно побыть с вами. Я прихожу сюда каждый день, — сообщил он и нервно провел тыльной стороной ладони у себя под носом.
Она улыбнулась шире, сама не зная, кто ее тронул больше — Натан или Френсис.
— Каждый день?
— Его сиятельство тоже приходил сюда каждый день. До того как вы вернулись домой.
Он приходил сюда каждый день… Эвелин вновь взглянула на могилу. Здесь и впрямь было чисто — никакого мусора, если не считать того, который высыпался из ведра Френсиса. Трава аккуратно пострижена, сорняки выполоты. Только теперь она поняла, что с помощью лопаты он собирался очистить желоб вокруг надгробного камня.
Эвелин медленно опустилась на колени у подножия могилы сына, подняла пару листьев и протянула их Френсису, чтобы он бросил их в ведро. Мальчик с любопытством посмотрел на нее, потом поставил ведро и тоже присел, собирая листву.
— Мой папа говорит, что сейчас вашему мальчику было бы почти шесть лет.
— Да, это так, — согласилась Эвелин.
— А каким он был? — беспечно спросил Френсис. Эвелин застыла.
— Его сиятельство не любит говорить об этом. Но он сказал, что ваш сын был хорошим мальчиком. Иногда я пытаюсь его представить.
— Робби умер совсем маленьким, но он был очень смышленым малышом, — с улыбкой сказала Эвелин. — Уже в одиннадцать месяцев он научился ходить. Он держал руки перед собой — вот так, — она вытянула руки перпендикулярно телу, — и смешно ковылял по детской. А потом научился говорить.
— И что же он говорил?
— Всего несколько слов: «мама», «папа», «нога», «пони». Он любил клубнику, но терпеть не мог горох. — Она покосилась на Френсиса. — Этим он пошел в меня. Я тоже ненавижу горох.