Когда они, наконец, остались вдвоем, Натан вздохнул и откинулся на спинку стула.
Эвелин принялась за куропатку.
— Божественно! — произнесла она с улыбкой и указала вилкой на его тарелку: — Ты должен это попробовать.
Он взялся за свою вилку. Да, в самом деле, вкусно.
— Интересно, а ты помнишь хоть что-то хорошее о нашей супружеской жизни? — неожиданно спросил Натан.
Она вскинула брови, аккуратно отрезая от куропатки еще один кусок.
— Конечно. Вообще-то таких воспоминаний несколько.
— Например?
— Например, день нашей свадьбы и рождение нашего сына.
Он заметил, что она совершенно спокойно произнесла эти слова.
— Еще — как мы ходили на лошадиные бега и, как нам обоим это нравилось.
Эвелин немного помолчала, предаваясь воспоминаниям.
— А хочешь знать, что мне запомнилось больше всего? — спросила она с озорной улыбкой.
— Интересно, — протянул Натан, — совпадет ли это с моим мнением.
Но ее ответ разочаровал Натана.
— Когда мы соревновались в стрельбе из лука, и я победила.
Он поднял голову и с облегчением увидел, что она улыбается.
— Разве? — удивленно повторил он. — Это я победил, Эви!
Эвелин весело расхохоталась. Ее смех колокольчиками разнесся по комнате.
— Ты ошибаешься, Натан! Ты совершенно не умеешь обращаться с луком и стрелами, а у меня очень твердая рука.
— Ну, теперь-то ты можешь говорить что угодно, — засмеялся Натан. — Готов спорить, что тебе больше не удастся победить меня в соревновании по стрельбе из лука.
Она слегка прищурилась:
— Это вызов?
— Да, — подтвердил он и поднял свой бокал. — Победитель сам выберет себе награду.
— Ого! — Эвелин чокнулась с его бокалом. — Это интересно.
Они продолжили трапезу. Эвелин перечисляла другие случаи, которые ей запомнились: как в один очень снежный день они катались на санках с горки у озера; как запускали фейерверки, которые Натан привез в Истчерч, чтобы отпраздновать День Гая Фокса[2]; как отмечали Новый год в гостях у лорда Монтклера.
Спустя какое-то время вернулся Бентон, убрал грязные тарелки и поставил на стол фруктовое мороженое и десертное вино. Эвелин со смехом вспомнила, как на берегу реки за ними погнался рассерженный гусь, и говорила довольно долго. Натан подозревал, что ее красноречие — так же как и разрумянившиеся щеки — следствие выпитого вина. Пока она расписывала подробности гусиной атаки, Бентон вышел, тихо затворив за собой дверь.
Натан помнил тот день так четко, как будто это случилось вчера. Он учил Эвелин ловить рыбу, и она случайно закинула удочку совсем рядом с выводком гусят. Сердитая гусыня погналась за ней. Эвелин в испуге бросила удочку и с визгом побежала к Натану, раскинув руки. Но тот так хохотал, что не мог ей ничем помочь. Эвелин впорхнула в его объятия, и они повалились в заросли камыша. Вспомнив об этом, Натан опять расхохотался.