— Что?
Он уронил руки.
— Я виноват, — сухо произнес Натан. — Я подозревал это с момента его рождения.
— Нет, Натан, — поспешно возразила Эвелин. — Нет-нет, я не позволю тебе себя корить!
Он покачал головой, но Эвелин схватила его за руку и заставила посмотреть ей в глаза.
— Ты все это время полагал, что виноват в его смерти? Он поморщился. Ответом ей был проблеск страдания в его взгляде.
Эвелин обхватила его лицо руками.
— Ты здесь ни при чем, — уверенно повторила она. — Неужели ты, в самом деле, так думал? Нет, Натан, нет. Помнишь, как яростно он боролся за право появиться на свет? В нем была твоя сила. А как отчаянно он сражался с болезнью? Это тоже благодаря твоей силе.
Натан стиснул зубы. Сердце Эвелин разрывалось от жалости. Она и не подозревала, что его терзают знакомые ей бесконечные, жестокие вопросы.
— Ох, Натан, — ласково проговорила она и погладила его по груди.
Он накрыл ее руку своей и прижал к сердцу.
— Похоже, нас обоих мучают одни и те же сомнения. — Он вдруг отступил назад. — Ладно, не буду тебе мешать. Оставляю тебя наедине со своими мыслями.
— Натан, не уходи, пожалуйста…
Но он уже был у двери. Растерянно взглянув на нее, он шагнул в коридор и тихо затворил за собой дверь.
После его ухода по комнате как будто прошелся холодный ветерок. Эвелин опять обхватила себя руками и медленно обвела глазами каждый предмет обстановки.
Она вышла из детской только через час с небольшим. Задремав на кровати няни, она проснулась от промозглого холода и в последний раз остановилась взглядом на кровати Робби. Наконец-то, после стольких лет, сумела посмотреть в лицо судьбе и принять неизбежность смерти сына — принять раз и навсегда.
Теперь ей предстояло сразиться с новыми демонами.
Она как раз размышляла над этим, когда вошла Кэтлин с простынями. Горничная слонялась по комнате и ругала погоду, а Эвелин молча сидела у окна. Внезапно она увидела Натана, идущего с берега реки. На нем были плащ, застегнутый у горла, и широкополая шляпа, с которой ручьями стекала вода.
— Боже мой, нашел время для прогулок, — буркнула Кэтлин. — Так ведь запросто можно простудиться.
Эвелин приложила ладонь к оконному стеклу. Оно было холодным. Натан наверняка замерз.
— Скажите ему, мэм. Вас он послушает.
— К сожалению, моего мужа не интересует мое мнение.
— О вреде дождливой погоды? — недоуменно спросила Кэтлин.
— Обо всем. Он переменился ко мне.
— Что? Вы наверняка ошибаетесь, мэм, — возразила горничная, отворачиваясь от окна. — Позвольте сказать: я видела, как он на вас смотрит. Во всей Англии нет мужчины, который любил бы свою жену сильнее, чем он, вы уж мне поверьте.