Идея поехать куда‑нибудь на весенние каникулы принадлежала Колину. Грейси зазывала сестру в Лос‑Анджелес, но Виктории не хотелось. Родственники наверняка испортят им весь отдых, а если они с Колином и дальше будут вместе, то скоро ему так или иначе придется познакомиться с ее родней. Виктория с ужасом ждала этого момента и даже несколько раз говорила на эту тему с доктором Уотсон, которая искренне была рада за нее.
— Почему ты боишься знакомить его с родителями? — спросила доктор, не понимая причину ее упрямства.
— А вдруг они внушат ему, что я недостойна любви, и он решит, что они правы? — выпалила она в панике.
— Ты и впрямь так думаешь? — спросила доктор, глядя ей в глаза. Виктория покачала головой.
— Нет. А вдруг? Они могут быть очень убедительны.
— Ничего подобного. Единственный человек, кого им удалось убедить, это ты. Им никто не поверит, кроме собственного ребенка, и это делает их поведение особенно жестоким. Никто другой на эту чушь не купится. Мне кажется, что у Колина хватит ума это понять.
— Надеюсь. Просто я ужасно волнуюсь. Заведут свою обычную песню, а мне перед Колином красней. Унизительно!
— Может, и заведут. Но уверяю тебя, ему это не понравится, они только потеряют в его глазах. А кстати, ты уже пригласила его на свадьбу сестры? — Виктория об этом еще ничего не говорила.
— Нет еще. Но собираюсь. Не хочу, чтобы он видел меня в этом жутком коричневом платье. Срамота!
— Еще не все потеряно. Убеди сестру, что тебе надо быть в чем‑то другом. Время еще есть, — напомнила доктор Уотсон.
— Вы же знаете, она и слышать не хочет. Придется вытерпеть, но мне до смерти не хочется, чтобы Колин видел меня в таком наряде.
— А мне кажется, для него это не имеет значения. И коричневое платье на его отношение к тебе никак не повлияет. Тем более что у тебя теперь такой очаровательный носик, — улыбнулась мисс Уотсон. В глубине души она сожалела, что Виктория не находит в себе сил настоять на своем.
* * *
Секс с Колином был превосходен, но поначалу Виктория стеснялась своей полноты. Даже сейчас, после нескольких сброшенных фунтов, она оставалась крупнее, чем ей бы хотелось, и по‑прежнему тут и там на теле набегали предательские складки. Она не хотела, чтобы Колин это видел, и всякий раз торопливо гасила свет, забираясь в кровать. Так же, в темноте, она накидывала на себя халат и бежала в ванную. Пока в один прекрасный день Колин не убедил ее, что она нравится ему такая, как есть, что он обожает ее тело и готов целовать каждый его сантиметр. Он был так убедителен, что Виктория поверила. Всякий раз, как она раздевалась перед ним, Колин смотрел на нее с обожанием, как на богиню. С ним она чувствовала себя королевой секса и верховной жрицей любви. Никогда в жизни она еще не испытывала такого восторга, и после того как Виктория поняла, как он к ней относится, и поверила в искренность его чувств, они без конца оказывались в постели. Ей никогда в жизни не было так хорошо, даже диета больше не угнетала ее. Виктория продолжала ограничивать себя в еде, не позволяла себе мороженого и других опасных для фигуры продуктов и прилежно ходила в группу «Контроль за весом». Но главное — она была счастлива, ей хотелось забраться на крышу и кричать на весь мир, что Колин ее любит! Она дождалась! Она любима! И Колин — тоже. Он упивался ее нежным голосом, ценил ее поддержку и любовь и от этого расцветал на глазах. Вот чего ему так не хватало все эти годы! Их совместная жизнь напоминала обильно политый сад, где все растет и расцветает пышным цветом. Любовь вселила в них новые силы.