— Гнались за обозами, и — по головам, по головам!.. — рассказывал раненый писарь с мутными, как у плотвы, глазами. — Ну, господа офицеры, и время же, позвольте доложить вам! Чтоб писарей да рубили!..
Под утро запах гноя стал сильнее. Перебил даже запах йода. И опять мне казалось, — гноем пропитаны и тюфяки, не покрытые простынями, и красные без наволок подушки, и грубые рубашки, без пуговиц и тесемок.
— С буржуев бы постричь следовало!.. — Солдат-марковец не имел даже своей койки, а потому ругался то в одном, то в другом углу палаты. — Чтоб так да страдать!.. Да задаром!..
— В операционную!.. В операционную несите!.. — кричал за дверью доктор. — Остолопы!.. Назад!.. Не четырех же зараз, остолопы!..
За окном палаты уже светало. В коридоре было еще темно. В дверях толпились растерявшиеся санитары. Электрическая лампочка за дверью перегорела.
— Сюда!.. Да людей несете, — не толкаться… — кричал из темноты доктор. — Ос-то-ло-пы!..
* * *
— Я, прапорщик, уже позвонила, — сказала мне под утро дежурная сестра.35–43?.. Верно?..
Но дядя пришел только ввечеру.
Лежа на спине, я рассказывал ему о последних боях. Когда же, удивленный его молчанием, повернул к нему голову, то увидел его наполовину съехавшим со стула, с головой, уроненной на белый, крахмальный воротник.
— Сестра!.. — закричал поручик Бронич. — Здесь человеку дурно!.. Сестра!..
Дядя не вынес запаха гноя…
Я дергал дядю за руку, ставшую вдруг мягкой и влажной.
— Да что это?.. Господи!.. Да встань, наконец!.. Да встаньте!..
— Ты!.. Опять — буржуи, буржуев!.. — кричал за моей спиной поручик Бронич. — Да я тебя, большевик, выучу! Встать, как полагается!..
Наконец подбежала сестра.
— …Замашки твои большевистские! — все еще кричал за мной поручик. Твои… твои… Встать, матери твоей черти!
Сестра около нашей койки возилась над дядей, а в дверь палаты вносили все новых и новых раненых.
Дядя пришел вновь только через два дня. В палату войти он побоялся. Я взял костыли и вышел в коридор.
— Сейчас поедем, — объявил мне дядя. — Нечего ждать у моря погоды. Я уже переговорил с главным врачом. Ну и в хороший лазарет я тебя устроил. О! замечательный лазарет. Таких у нас раз, два и обчелся. Имени генерала Шкуро. Не слыхал? В Технологическом!..
— Не сердитесь и не осуждайте, — говорила через десять минут сестра, застегивая мне шинель. — Недостаток рук… Дисциплины никакой… Ну, прощайте. А костыли верните… Нет у нас лишних… Пришлете?.. Ну, хорошо… До свиданья…
Держась одной рукой за перила, другой опираясь на костыль, я медленно сходил с лестницы. Дядя шел рядом. Гордо держал в руке мой второй костыль. В подъезде стояла молодая, хорошенькая сестра. Возле нее — человек шесть санитаров-студентов…