Ваш Костя спит. Я не могу спать. Среди многого другого я думаю еще о том, — кто соберет теперь его разбитые детские мысли!?
Завтра мы отходим за Кубань.
Прощай, Ксана.
А отчего ваша мать в Крыму?..»
За окном светало.
Вечером следующего дня санитарный поезд 1-го Сибирского хирургического отряда медленно отходил от Екатеринодара.
Не доходя до Кубани, перед самым мостом, он остановился. Я высунул из окна голову и долго глядел в темноту.
В три-четыре ряда к мосту тянулись обозы беженцев и войсковых частей. За ними, играя далекими огнями, молчал Екатеринодар. Над Екатеринодаром проходили низкие черные тучи. Они ползли на нас, все ближе и ближе, — а мне казалось, Екатеринодар под ними все глубже и глубже опускается вниз…
Третий день бушевал над Новороссийском норд-ост.
Длинные, сине-черные волны на Главном рейде бежали вдоль берега, взбрасывая вверх оторванные от пристани бревна и доски. Бревна становились на дыбы и, ударяясь друг о друга, гремели, как далекие орудия. За рейдом море казалось белым. Морская даль гудела.
Мы вышли из вагона и пошли к горам, по направлению к цементному заводу.
Под стеной завода, укрывшись от ветра, длинноногие солдаты-англичане играли в футбол. Под голом, согнув голые колени, метался голкипер. За ним стояли офицеры. Покуривая трубки, они спокойно наблюдали за игрой.
— Нет! Пойдем к морю, — сказал я. — Там все же — свои…
На пристани, обступив караул из добровольцев, толпились кубанские и донские казаки.
— По приказанию генерала Ку-те-по-ва! — кричал караульный начальник, офицер-корниловец, прикладом винтовки сдерживая наседающих на него казаков.
— Не хотели воевать? К матери теперь! К ма…
— Пусти, говорю, к пароходу! Генерал Сидорин, говорю… — кричал старый казак-гундоровец… Борода его трепалась под ветром. Шинель взлетела вверх. Под сапоги яркой, красной лентой бежали лампасы.
— Не пустишь? Пущать не ведено? — все ближе и ближе подступал он к корниловцу. — Не пу-у-у-стишь?
Побросав на пристани седла, остальные донцы по-бабьи растерянно размахивали руками.
— Да разве не вместе сражались?!..
— Не одну, что ль, кровь проливали?!
— А на Касторной? Забыл?.. А под Луганском?..
— Подождите! — грозил кулаком гундоровец, уже отступивший под ударом винтовки. — Подождите! Вот заявятся наши части… Заявятся вот с фронта!..
— Осади-и!..
А на рейде, пока еще на якорях, качались пароходы, уже нагруженные беженцами. В стороне от них, около нефтяных пристаней, окруженный миноносцами, неподвижно, точно вросший в воду, стоял английский броненосец «Император Индии». Дальше, почти на черте синего рейда и седого вспененного моря, дымил французский «Жан-Жак Руссо». Мимо него, ныряя, как легкая шлюпка, выходил в море наш маленький узконосый «Дон».