На следующий день мы участвовали в атаке. Запомнился сильный орудийный огонь, который вели немцы, и налет бомбардировщиков в сопровождении истребителей. Дорога превратилась в кладбище разбитой техники и повозок. Гибли и получали ранения многие бойцы. Хоть мы и наступали на всех фронтах, но немцы оборонялись отчаянно. Продолжая преследовать отступающего врага, приблизились к реке Варта. Снова бомбежка и артиллерийский обстрел. «Юнкерсы» и «Мессершмитты» снижались до бреющего полета, расстреливая все живое. Наших самолетов почему-то не было. Когда немцы улетели, ударили «катюши», заставив замолчать артиллерию врага.
В этот день мне запомнился случай, который покажется кому-то невероятным. Нашу автомашину с остатками взвода какой-то полковник послал в разведку. Проехали деревню, лесок. Вдруг сразу у нескольких бойцов, сидевших по левому борту машины, побежали огоньки на верхушках шапок, некоторые загорелись.
Пулемет из засады бил, завысив прицел. Зажигательные пули прошли по верхушкам шапок. Если бы сантиметра на три-четыре ниже, пробило бы головы. Бойцам повезло. Шофер резко затормозил, а мы мгновенно спрыгнули на землю. Мы опередили пулеметчика на считаные секунды. Некоторые саперы еще не успели приземлиться, а пули уже крошили борт, кабину, задымил мотор. Обозленный тем, что не достал русских, пулеметчик с остервенением дырявил нашу полуторку. Щепки от кузова отлетали метров на пять.
Потом посыпались снаряды. Это была игра со смертью. Оставаться в кювете было нельзя, а отход к своим прикрывала сплошная стена разрывов. Наш взводный, лейтенант Головин, выбрал правильную тактику. Немцы вели огонь на упреждение, рассчитывая, что мы начнем отходить в сторону своих позиций. Но мы, пригнувшись, бежали на четвереньках по кювету в сторону занятой фрицами деревни.
Немцы потеряли нас из виду, и мы провели остаток дня в небольшой лощине, готовые обороняться в случае атаки. У некоторых бойцов не выдерживали нервы, они предлагали Головину пробираться к своим.
— Нас же все равно обнаружат!
— Обнаружат, когда начнем метаться, — выругался Головин. — Лежать и не двигаться. Если приблизятся фрицы, огонь по моей команде.
Немцы, хоть и искали нас, но бродить по открытой местности опасались. Одна группа двигалась в ста шагах, но слишком торопилась. Обстреляли подозрительные места, однако в нашу сторону не пошли. Большое дело, когда командир решительный, сумевший наладить во взводе крепкую дисциплину. Эта дисциплина и выдержка нас спасли. Вечером мы благополучно выбрались из-под носа немцев и добрались до своих позиций.