Стоит быть оптимистом, убеждаю сам себя — больше в канонерку все одно ничего не впихнуть.
Посмотрел на равномерно работающих веслами мужиков. Правы они — живы будем, не помрем. Надо волноваться, куда мне восемь сотен шведских судов на Неве ставить. Вот это правильный настрой.
На обед не останавливались. Разогнавшаяся эскадра прошла Двинский изгиб у Курьей-Ноги и до Вавчуга оставались считанные 15 километров, или около 5 тысяч взмахов весел. Ерунда, за три часа управимся — вон, уже и устье Пинеги проскочили.
Единственно, что плохо — эскадра не идет в Вавчуг. Мы свернем раньше, не доходя до Вавчуга буквально четырех километров, и пойдем на Холмогоры. Но ужинать будем однозначно под дланью архиепископа. Пора продумывать приветственные речи.
Холмогоры встречали нас залпами пушек и ливанувшим дождем, который весь день собирался, и не нашел лучшего времени, как испортить торжественный момент встречи счастливым народом своего «надежи и опоры». Это, к сожалению, не о себе.
Дождь барабанил по макушкам толпящихся мужиков, ломающих шапки, и шлепал по доскам причала, на которые уже спрыгнула команда нашего струга, пришедшая первой.
Мог бы наблюдать всю церемонию подхода и встречи эскадры — но не дали. Набежала масса народа, знакомая поверхностно, а в большинстве незнакомая совершенно, потащили к центральной композиции встречающих, возглавляемой архиепископом.
Афанасий был величественен, в своем парадном облачении. Капающая с его носа вода ничуть не портила одухотворенного лица пастыря поморских душ. А главное, меня встретили радушно, как блудного, но любимого сына, если и не церкви, то земли Холмогорской. Приятно. Только обниматься было мокро.
За радостями встречи и краткими, беспорядочными, вопросами не запечатлел в памяти торжественного момента попирания царевичем северных рубежей своей страны. Зато заметил фотографа, пытающегося запечатлеть это вместо меня. Искренне пособолезновал нахохлившейся фигуре хроникера, не знающей, что же делать — то ли бухнуться на колени, прямо в лужу, как встречающие крестьяне, то ли пытаться продолжить портить фотопластинки. Победили верноподданнические инстинкты, видимо он так же понял, что при такой освещенности шедевр у него не получиться. А жаль. Историки оторвут с руками.
Царевич, в окружении толпы офицеров подошел к архиепископу, и был вынужден выслушать приветственную речь. Да еще и отвечать величественно, что получалось у него не особо убедительно. Дождь усилился.
Бочком пробрался к царевичу, и, выждав паузу в речах, наклонился к нему, стараясь сделать это незаметно.