— Поют… Да не разобрать ничего.
Матросу, знающему английский на уровне «жестами объясниться в кабаке», конечно, не разобрать. А так…
…make tyrants to tremble,
Or die by our guns,
Like a «Cumberland» crew…
— Поют про корабль их флота, героический, — объяснил мичман. Про тиранов уточнять не стал. Про «знак измены» над противником тоже. С «Камберлэндом» расправился броненосец южан, в понимании северян-янки — мятежников.
На шканцах царило приподнятое настроение. Старший помощник предлагал спустить шлюпки, подобрать тонущих:
— Свои-то у них наверняка в труху-с.
— Народ подлый, — сказал командир флагмана, капитан 1-го ранга Федоровский, — за ними замечено: сперва флаг капитуляции поднимают, а потом снова начинают пальбу. Или, скажем, призовой экипаж режут. Еще в прошлом году в лондонской «Таймс» — газета солидная! — читывал. Представьте: караул снят, люди спят, и тут их огромный негр топором — чпок-чпок-чпок-чпок… Как представлю кого из наших мичманов да гардемаринов на месте той призовой команды — мороз по коже. А до берега недалеко. Доберутся.
После чего обратился к адмиралу:
— А вас, Степан Степанович, с победой, и славной! Как бы не второй Синоп…
И замер под тяжелым взглядом Лесовского. Поперхнулся. Вспомнил. Не дым турецкого флота, другое: русские корабли, с пушками на палубах, полными погребами, при дельных вещах и провианте, медленно погружающиеся в лазурь севастопольской бухты. Иных, не желавших умирать, несмотря на пробитые днища, приходилось добивать с берега, артиллерией. И они уходили на дно. Без боя. Без чести.
Здесь такого не будет. Инструкция требует продолжать наносить врагу вред до последней крайности. «Быть может, последний перехваченный купец принесет нам победу». Так пишет морской министр. Потому — руки развязаны. Только адмиралу не хочется пока распускать эскадру для рейдерства. В условиях войны с Великобританией его эскадра остается при таком скромном запасе угля, что первое же пересечение курсов с курсом любого британского флота повлечет совершенно бесславную и бессмысленную гибель всех судов. На парусах против паровых машин не поманеврируешь.
Давно, в офицерском классе при кадетском корпусе, Степан Лесовский слышал, как один из соучеников ответил на вопрос ментора — «не уверен». И получил следующее внушение:
— Отсутствие уверенности, милостивый государь, есть категория гражданской службы, ибо на службе военной, и, паче того, морской, отсутствие уверенности у командира означает лишь одно — страх…
О том, до какой степени прав их наставник, контрадмиралу Лесовскому суждено было узнать здесь, на входе в Чарлстонскую гавань.