Нам остается лишь заключить: оттого, что она доказала свою пользу…»
Надо будет потом исхитриться, спросить массу Хораса, как все было. А если уж он не знает, так даже черт в обмен на душу только наврет…
После всех слухов о русском он никак не ждал, что разговаривать придется именно с Юджином Алексеевым. Что ж, выходит, иные чистюли не брезгают грязной работой. Только, верно, потом руки долго моют… Человек, нажавший кнопку, отправившую «Нью-Айронсайдз» разом в небеса и на дно, слушает — и ждет, когда русский перейдет к делу. И все-таки для начала — извинения.
— Я должен быть вам благодарен: вы спасли мой корабль. С хлопковой броней против стальной мы бы продержались недолго. Вместо этого я отобрал у вас славу. Совершенно осознанно.
— Черт с ней, со славой, приятель. У меня собственный счет к янки. И «спасибо» забери… Но деньги — на бочку. Как в газетах написано: сто тысяч.
Алексеев бы отдал. Но деньги — не его. Деньги — штата Южная Каролина. Все, что штат на словах отдал мистеру Ханли. Не так уж много, с одной стороны. С другой — состояние. Вот только разговаривать он начал с джентльменом. А перед ним… совершенно из плутовского романа персонаж! С ним и беседовать следует соответственно.
— Не шутите. Сто тысяч — это на всех. Включая генерала Борегара и полсотни человек, которые делали мину. Теперь они думают, что мину «Ныряльщик» тащил за собой. На веревочке. Но денег заслуживают, не так ли?
— Кнопку нажал я. Проклятье, я убил полтысячи человек! Я понимаю, двести долларов за голову — немало, но не я придумал эту цифирь! Во время прошлой драки парень при кнопке просто на нее не нажал… и тогда генерал нашел меня. Я не ждал золотого дождя. Но раз уж он случился…
— Половина. Пятьдесят тысяч. И — ни слова. Ваше молчание — вопрос любви к Отечеству. Если же патриотизма вам не хватит…
Руки русского договаривают за язык. Теперь вот он старательно умыл кисти и брезгливо стряхнул несуществующие капли. Минер кивнул. Сейчас с ним разговаривают по-хорошему. Но Конфедерация умеет уговаривать и по-плохому. Упрячут в каземат до конца войны… безо всякого суда. Подписи коменданта достаточно.
— Деньги мы выплатим в любом случае. И после войны вы можете рассказать все. Собственно, вам предлагают столько именно за молчание. Иначе, поверьте, больше десяти тысяч вам не получить. И торговаться я не могу — сразу предложил все, что выделили на вашу долю. Ну? По рукам?
Возможно, рука русского офицера, в отличие от лапищи человека-при-кнопке, не напоминает медвежью лапу. Но попытка сжать ее до боли закончилась с обратным результатом. Еще одна алексеевская штучка, достойная гардемарина, а не капитана. Последняя?