А потом был «Колокол». Изданный отчего-то не в Лондоне, а в Цюрихе. Голос старшего помощника, слова, рвущие сердце злыми иглами. В корпусе приходилось читывать пушкинское «Клеветникам России». Герцен отписал в прозе, слабее — но отозвался не на минувшую битву, а на ту, что шла здесь и сейчас.
Тогда он начал понимать — лучший русский остается русским. И ему делать рядом с ними нечего. Решение далось не сразу. Тем более, корабль шел в порт, и вреда от него повстанцам больше не было. Зато был Петербург. Стены Корпуса словно переспрашивали — может, останешься? Ты здесь дома! Или — был дома?
Он три раза писал прошение об отставке и три раза рвал. А потом… приказ явиться на корабль. Атлантика, то штормящая, то штилюющая, как и душа гардемарина Вилькатовского. И наконец американские пушки. Они-то и решили все.
Если уж нация, расколотая борьбой, подняла голос и меч в защиту Польши, не должна ли так поступить и расколотая душа? Когда русские корабли бросились убегать от трехбашенного монитора, он вскочил на фальшборт — вокруг кричали, смазанный взгляд ухватил удивление на лицах, — потом был удар о воду, соленый вкус на губах, отчего-то осипший голос — так, что не крикнуть. Американцы все-таки заметили.
Дальше? Просто. Английский в Корпусе вколотили неплохо.
— Я не русский. Я поляк, — и обязательное: — Костюшко. Пуласки. Кржижановский. Конституция. Свободу чернокожим невольникам! — тут иные янки отчего-то поморщились. — За вашу и нашу свободу!
И был Нью-Йорк — дымные громады, зевающие пустыми окнами. Офицер, подбирающий — напрасно — слова попроще:
— Польша далеко. Враги есть и здесь. Нам нужны моряки. Драться с русскими? Легко. Ваша бывшая эскадра сойдет? Отлично. Пишите: Южно-Атлантическая блокадная эскадра, корабль… Да сами пусть решают!
Так он и оказался перед гаванью Чарлстона. Новая служба понравилась, и даже американцы, живо сократившие фамилию до короткого Вилкат. Еще шутили — мол, почти Wildcat. Дикий Кот. Вполне индейское прозвище. Ну и что? Это ведь не навеки. Теперь, когда на стороне Речи Посполитой несокрушимый союз из Англии, Франции, Австрии и Соединенных Штатов, победы ждать не долго. Будет, куда вернуться. Героем — и богачом, если по сторонам не зевать и не упустить серую тень.
Есть тень, есть! Кричит гудок, и на прорыватель летит:
— Неизвестный корабль, назовите себя и остановитесь для досмотра!
Расчет на носу ворочает колумбиаду. И кто додумался впихнуть на старый пароход эту громадину? Во-первых, каждый выстрел грозит разорвать ветхий корпус отдачей. Во-вторых, если чудище попадет, не будет никакого приза. Парни у пушки это понимают, потому первый выстрел — по инструкции, под нос. От грохота закладывает уши, в ноздри шибает пороховым дымом, но глаза — видят. Удача! Не парусник, большой пароход! Из тумана вырывается низкая передняя палуба, покатая, как спина полосатого кита. Приземистая надстройка с заваленными внутрь бортами, скошенная назад труба… И волны его качают медленно, солидно!