— Позволь! Ефрем Иванович! — Утяев вскочил. Лицо его от судороги перекосило, и впервые за долгие недели путешествия по Пустыне он заплакал. — Что я за человек?! Растяпа я, забыл, ох, забыл.
— Сядь! — приказал Ефрем.
— Растяпа… Растяпа я, Людмила Петровна!
— Сядь! — повторил Ефрем. — Нет худа без добра. Эти чеки сейчас нам дороже золота. Понял?.. Ну-ка подсчитай, на какую сумму.
Утяев наконец сел, взял чеки и затих… В руках у него оказалась записка. Он с ужасом на нее смотрел.
— Читай! — приказал Ефрем.
— «Дорогой друг! — начал, заикаясь, Ефрем. — Как вам известно, биофизическое поле может быть использовано в технике и оборонной промышленности, а также для нужд Космоса — только в усиленном виде, для чего создан специальный генератор, устройство которого, по нашим сведениям, вам знакомо. Восстановите для нас хотя бы по памяти чертежи этого генератора, и в вашем кармане окажется несравнимо больше валюты. С приветом. Ваши друзья из Желтого Дьявола».
— Что это за новости? — вырвалось у Людмилы Петровны, когда Утяев закончил чтение. — Что они от нас хотят?
— Опять хотят меня купить? — пролепетал, продолжая заикаться, Утяев.
— Хотели, — поправил Ефрем, отбирая записку. — Ишь, поле им усилить захотелось! Ученые! Никакое поле, братец, им не поможет, кроме одного, на котором хлеб растет. Будет у них поле, проживут тогда без горя. Только где им!
— Воистину философ! — в восторге воскликнул Утяев, вытирая свой лоб, вспотевший от напряжения.
Ефрем порвал записку — и как не было ее, забыл сразу. Мысль его вернулась к главным заботам. Надо как-то уезжать из Аграгоса. Купить справку в гостинице с печатью, чтоб у всех были одинаковые? Но не придется ли с этими бумажками снова возвращаться в вонючий Дынхей? Нельзя ли как-нибудь драпануть прямо из этого центра?
Ефрем почувствовал, что необходимо где-то разнюхать про местные порядки. Здесь, в Гонхее, как говорил китаец, все военизировано, значит, неразберихи много, и этим можно будет воспользоваться.
И вдруг — бывает же так! — автобус, прибывший из Дынхея, останавливается и из него почти последним вытискивается грузная фигура Вана в белой форме полицейского начальника.
Его сразу узнали Утяев и Ефрем. И Ван узнал своих знакомых, ибо замер на месте. Когда пассажиры разошлись, он спросил Ефрема, не поздоровавшись:
— Сбежал?
Ефрем молча вынул из кармана увольнительную с печатью подсобного хозяйства и протянул Вану.
Тот, взглянув на бумажку, тут же ее вернул.
— Это уже легче. — Он неторопливо разглядел Людмилу Петровну, детей и протянул руку Утяеву.