Враг был совсем рядом. Брендан потянулся, чтобы ухватиться за салинг, но промахнулся. Удача изменила ему. Он почувствовал, что падает, канаты обдирали его спину, когда он, кувыркаясь, летел вниз. Ему показалось, что он услышал крик Майры…
Но он был уже без сознания.
— Капитан! Капитан!
— Кричтон догоняет нас!
И тут налетел шквал. Шхуне пришлось противостоять и шторму, и Кричтону.
Майра никогда этого не забудет. Шторм бушевал, когда она кинулась к штурвалу шхуны, чтобы вывести ее из-под залпа фрегата. Лайам рыдал, прижимая к себе изувеченное тело Брендана. И путь домой был таким долгим.
Шхуне понадобилось трое суток, чтобы добраться до Ньюберипорта, преодолевая грозные высокие волны и штормовой ветер. Она то взмывала на гребне волны, то проваливалась вниз. Может, если бы у штурвала стоял капитан, «Пустельга» могла бы добраться до родного порта быстрее, но Брендан за все это время так и не очнулся. Маленькая шхуна наконец добралась до порта, привезя домой двух раненых героев.
Доктор, маленький седой коротышка с красным носом, явился незамедлительно. Мэтт быстро пойдет на поправку, сказал он, особенно при такой заботливой сиделке, как Эвелина. Синяки заживут, раны затянутся, опухоли пройдут. А зрение? Об этом можно будет судить только по прошествии времени.
Но с Бренданом все обстояло иначе, и доктор не улыбался, когда осматривал его неподвижное тело.
— Я ничем не могу помочь ему, мисс Эштон. Он в руках Господа.
Он и был в руках Господа… и Майры.
Она отказывалась думать, что он умирает, что жизненные силы покидают его с каждым днем. Майра считала, что это происходит по ее вине. Если бы она открылась ему… Но она не сделала этого, не сделала…
Она закрыла глаза, снова вспомнив тот ужас, который охватил ее, когда они с Лайамом раздели Брендана в его каюте, куда ирландец принес своего капитана. Все тело Брендана было в синяках и кровоподтеках — свидетельство жестокости Кричтона…
Теперь синяки на его теле исчезли, ребра зажили, кровоточащие ссадины затянулись. Но сам капитан все еще был в беспамятстве.
Матросы часто навещали его. А жители Ньюберипорта держались в стороне, стыдясь своего прежнего поведения. Некоторые, правда, нашли в себе мужество прийти к больному, но он не мог знать об этом.
Ночи Майра проводила в кресле, сидя возле кровати Брендана, где гнетущая тишина нарушалась только его хриплым дыханием. Днем она читала ему книги, которые брала в библиотеке отца. Она держала его за руку, разговаривала с ним, надеялась, что он слышит ее слова, хотя он ни разу не пошевелился, не издал ни звука. Майра заботилась о нем, поила бульоном, массировала руки и ноги, умывала его, причесывала, целовала любимое лицо. Эвелина во всем старалась помочь ей. Однажды ночью, когда Майре стало невыносимо тяжело и надежда, казалось, совсем покинула ее, она пришла на пристань и поднялась на борт «Пустельги». Там в тишине она плакала и рассказывала обо всем маленькой шхуне, которая слушала и разделяла ее горе. Майра смотрела на звездное небо и молила Бога вернуть ей Брендана. И когда слезы иссякли, девушка спустила простреленный американский флаг, принесла его домой и повесила на стену так, чтобы Брендан, когда откроет глаза, сразу же увидел его и понял, что она любит его, верит ему, дорожит им. Но он так и не приходил в себя.