Милодора взяла Аполлона за локоть и добавила с теплой улыбкой:
Я рассказывала вам о нем. Господин Романов — литератор. И ему будет небезынтересно присутствовать на сегодняшнем чтении...
Молодой розовощекий офицер очень нежной наружности сразу подошел к Аполлону:
А я знаком с вашими переводами. Очень недурно!.. У меня есть приятели в пиитических кругах. Отзываются высоко... проявляют интерес...
Это приятно, — вежливо заметил Аполлон, поглядывая на Милодору, отошедшую на минутку к дамам.
Офицер продолжал:
Признаюсь, я и сам некогда поднимал на античных авторов руку, но служба, видите ли, иногда совсем не располагает к усиленным занятиям литературой. Муштра на плацу, караулы, часто грубое общество... Трудно бывает сохранить возвышенное настроение...
Я вас понимаю, — кивнул Аполлон.
А еще полковое начальство... В конце концов ему становится известно, что кто-то из его офицеров неравнодушен к изящной словесности. Начальство задевает это: кто знает, что там офицерик его пишет — а вдруг памфлет на него, на всесильного начальника?.. Помните ведь, наверное, что Пассек написал про матушку-императрицу — за что в Динамюндскую крепость угодил? С одной стороны, безобидное стихотворение, но ежели прочитать первые буквы строк... получается неудобопроизносимо...
Офицер взял Аполлона под руку и подвел его к другим гостям. Здесь были господа Алексеев, Кукин, Остронегин, Кульчицкий, еще несколько человек, имен которых Аполлон не запомнил; дамы были представлены как подруги госпожи Милодоры, единственные в Петербурге, достойные соперничать с ее красотой (Аполлон отметил: да, действительно, дамы были хороши). В углу в кресле — Аполлон даже не сразу заметил — сидел граф Н. Граф не стал подниматься для рукопожатия; перелистывая какой-то альбом на коленях, он только кивнул Аполлону и взглянул на нового гостя достаточно прохладно; Аполлону даже показалось — ревниво. Представился Аполлону и этот розовощекий, столь любезный офицер. Это был барон фон Остероде.
Господин Кукин взял несколько аккордов на рояле, но тот оказался слегка расстроен. И Кукин не стал продолжать игру. Ждали еще каких-то господ. Они должны были явиться с минуты на минуту.
Дабы Аполлон не чувствовал себя неловко в незнакомом обществе, Милодора не отпускала его от себя. Они даже переговорили пару минут наедине (Аполлон поймал на себе несколько осторожных взглядов графа Н.; взгляды показались ему на удивление приязненными, и Аполлон теперь был в сомнениях: когда граф не лукавил — когда взглянул на него ревниво или сейчас), Милодора рассказала вкратце, что, всякий раз собираясь здесь, общество слушает одного из своих членов; то кто-то читает свои путевые заметки, то кто-то — выдержки из дневника, кто-то — повести, вышедшие из-под его пера, и даже стихи... А сегодня ее черед — Милодоры, — и она будет читать главы из романа... Милодора так просто сказала это слово — роман, — как нечто обыденное и без претензий. Она и, должно быть, все присутствующие уже свыклись с тем, что она пишет роман, и никого это не впечатляет особо, поэтому и признание ее прозвучало так естественно. А Аполлону стало понятно, что именно время от времени пишет Милодора у себя за бюро...