Мышей отлавливали изготовленными из консервных банок мышеловками, у которых надо было находиться постоянно, чтобы вынимать пойманных мышей и настораживать мышеловку снова. Желающих попасть в нее было так много, что не успевали отнять от мышеловки руку, как она уже захлопывалась. Там уже была мышь, а то и две. Видя, что мышеловками и палками от них не избавиться, построили вокруг лагеря крепостную стену из утрамбованного снега, облитого водой. Снег на месте строительства стены выбирали до мерзлой земли. В полуметровом проходе в стене постоянно стоял солдат, в обязанности которого входило убивать, пытавшихся проникнуть в лагерь мышей. Но и это особых результатов не дало. Мыши, все равно, бегали по спящим, кусали их и хлеб съедали. Правда, заболеваний почему-то не стало. Ближе к весне мыши исчезли. Я думаю, что съев все зерно они, затем сожрали сами себя.
В ту зиму солдаты заговорили о питании. Если раньше никто из нас не спрашивал повара или ездового хоз. отделения, доставлявшего в термосах за плечами пищу на передний край, что он сегодня принес, то теперь все чаще и чаще звучало - Что, сегодня опять пшеничка? Солдатам, несмотря на недостаточность питания, особенно в белковой пище, уже настолько надоели суп и каша из пшенички, выдаваемые подряд в течение нескольких месяцев, да еще и без жиров, что даже при пустом желудке все делали гримасу.
Как- то нам всем выдали лыжи. Сразу же начали учить ими пользоваться. Были ведь солдаты, да и офицеры, которые на них никогда до этого не становились. Организовали катание с горы по стенке оврага. Соорудили даже небольшой снежный трамплинчик, кстати, прыгая с которого, я дважды в кровь разбивал лицо. Время пошло быстрее, так как люди засиделись в тесных сырых и холодных землянках. Печи были только в штабах, да у комиссара.
В конце года произошло три трагических случая.
У меня в отделении служил красноармеец Мягких. Туляк, возраст 35 лет. Призван был из запаса уже во время войны. Первое время за ним ничего не замечалось. Только был он какой-то вялый. Но с наступлением весны стал все больше и больше кашлять. В ППМ (Передовой передвижной медпункт) выдавали таблетки и то редко. Со временем кашель Мягких стал просто забивать. В землянке, где солдаты в буквальном смысле спали друг на друге, такой кашель для других стал невыносим. А его, мало того, что не лечили, но наравне с другими посылали в наряд. И только, когда у него горлом пошла кровь, его отправили в медсанбат. А через несколько недель мы узнали, что Мягких умер.
Во взводе топоразведки по штату была двуколка, лошадь и ездовый. Тихий, аккуратный солдат немногим более 30-ти лет, тоже призванный из запаса. Жил он в «норе», вырытой в стенке оврага рядом с конюшней. Холод сделал свое дело, у солдата разболелись зубы, а потом появилась большая опухоль на шее. Отправили в ППМ. Начальник санслужбы полка, кстати, сам зубной врач по образованию, удалил больной зуб, а солдат вернулся в свою «нору» и через два дня умер.