Несколько слов о том, почему у нас формировались новые подразделения. Наша дивизия вышла из окружения не в полном составе. Знамя осталось в эшелоне с тылами дивизии, разгрузившемся в Калуге. А нет знамени - нет дивизии. И вот для того, чтобы не расформировывать почти три полка, нам дали знамя другой дивизии, вынесенное из окружения группой штабных офицеров 258-й с. д. С этого времени наша дивизия стала называться 258-й стрелковой.
Как- то в дивизионе произошло чрезвычайное происшествие. В первой батарее старший сержант, командир орудия застрелил красноармейца, сапожника хозяйственного отделения своей батареи. Застрелил ни за что и никто с него за это не спросил. Правда, он и сам скоро погиб в бою, но тогда его поступок в солдатской среде вызвал много разговоров.
А дело было так. Переправившись через реку Упу, батарея стала на огневую позицию. Хозяйка дома, где разместилось хозяйственное отделение, угостила бойцов медом. И в это время в дом зашел командир орудия и попросил или приказал отдать ему мед. Сапожник, который никак не был подчинен старшему сержанту, мед не отдал, за что и был выведен из дома и в 10 шагах от крыльца застрелен из нагана в затылок. Мотивировка - невыполнение приказа.
Не успели утихнуть разговоры о первом ЧП, как случилось новое происшествие. Вторая батарея ночью сменила позицию. Огневики всю ночь копали капониры для пушек и укрытия для боеприпасов и личного состава. На рассвете, оставив на огневой дежурными двух красноармейцев, все ушли в деревню отдыхать. Комиссар батареи - помполит, носивший в то время четыре треугольника, уже отдохнувший, пошел проверять дежурство. Застав дежурных дремавшими, сидя на станинах пушек, поднял батарею по тревоге и перед строем собственноручно их застрелил. Помполит, затем, рос как на дрожжах. Уже в 44 году он носил погоны полковника-политработника. На фронт он уходил рядовым. Правда, уже тогда он был очень активным коммунистом. Я его запомнил по выступлению на митинге по поводу подписки на заем. Тогда он заявил, что подписывается на 100% своего солдатского денежного содержания и призывал последовать его примеру.
Мой бывший однополчанин, связист (по профессии - художник), а с 43 года заведующий клубом полка (и такая была должность) писал мне, что он уже в семидесятые годы спрашивал бывшего помполита, как он оценивает тот свой поступок с расстрелом опухших от голода солдат? Комиссар вести разговоры на эту тему отказался.
На конкретном примере хочу показать, в каком состоянии была наша и немецкая авиация.
Поддерживаемый нашим дивизионом стрелковый полк наступал на деревни Луковица и Конево. Стояла ясная морозная погода. Я до рассвета привез на НП вино, хлеб и завтрак. И как ни торопился быстрей раздать, вовремя уехать не удалось. Пока разогревали вино и делили хлеб, стало рассветать. Ездовой нахлестывал лошадь. Надо было проехать лесом, проскочить безлесную равнину километра два в поперечнике, затем проехать по деревне, опять километра полтора по полю вдоль леса, а в следующей деревне уже стоял хоз. взвод.